Ночевать Валька не осталась. Завтра рабочий день, а добираться до маникюрного салона ей гораздо удобней от своего дома. Наш короткий прощальный чмок совпал с приходом эсэмэски об ожидающем такси, и Валька птичкой выпорхнула за дверь.
Законопослушный гражданин
Семенищев порывался выйти на работу уже в пятницу, но Палыч велел ему не шутить со здоровьем и нормально долечиться за выходные. Это решение босса меня не сказать чтобы обрадовало, так как ещё вчера нарисовались два клиента со срочным ремонтом. Да и семенищевская текучка как-то незаметно, так же как растут чужие дети, приблизилась к контрольным срокам выдачи заказов. Всё шло к персональному субботнику, и я понимающе переглянулся с Ильичом, вспомнив его под бревном на картинке из школьного учебника.
Но Палыч не был бы Палычем, если бы начальственно отстранялся в периоды авралов. Нет, он взял на себя все заказы, которые требовали элементарного ремонта: ну там, замена сгоревших проводов или контактов, склейка корпусов и разная лёгкая косметика. Таким образом, с учётом субботы я уверенно выруливал по срокам, а с понедельника уже должна была появиться поддержка в виде семенищевского плеча!
Тему водоналивной ооошки я больше не поднимал, так как не было весомого повода для продолжения того разговора, да и Палыч бы это сейчас не одобрил. Когда в конторе было много работы, шеф старался, наоборот, пресекать отвлечённую трепотню сотрудников. Поэтому я даже не пытался узнать: есть ли новости про чету Алфёровых.
Но в моей голове этот вопрос засел занозой. И как иначе, ведь кроме двух взрослых, исчез ещё и маленький ребёнок?! Фантазия моя рисовала страшные сцены, благо новостные ленты о происходящем в стране и мире этому только способствовали. Вот и сейчас, пытаясь вставить в фен рабочий движок от другой модели, я думал об этих пропавших.
Могла ли призывы к спасению делать на жетонах их малолетняя дочь? Навряд ли. Даже если в свои три года она умела писать, то для неё всё равно нереальной задачей стало бы размещение надписи на поверхности размером с десятирублёвую монету. Компоновка текста для детей вообще проблематична, так как слова для них в первую очередь передают эмоции, а только потом – смысл. И самодельные поздравительные открытки для мам и пап они часто начинают надписывать аршинным шрифтом, стремясь при этом уместить всё в одну строчку. А когда видят, что места уже не хватает, то пытаются мельчить или загибать хвост у надписи. Да и сложное название улицы, написанное без ошибок, тоже говорило об обратном.
Нет. Послание на жетоне было нацарапано явно не детской рукой, и мне следовало отойти от шаблона, который я сам же себе и навязал. Но тогда, если писал взрослый, то кто это мог быть? Сам Алфёров? Его супруга? Некто, кто знает об их судьбе? Или химик-эксперт со своей семьёй тут вообще не причём?
Да, гадать так можно было долго и с нулевой результативностью. В одиночку правильный ответ я найти не мог, но и не дать ход информации про жетоны с призывами о помощи стало бы с моей стороны если не преступным, то трусливым молчанием! Визитка полицейского всё ещё лежала в заднем кармане моих джинсов, и я решил позвонить по этому номеру сегодня же вечером, как только освобожусь от дел.
Старый фен мне пришлось разбирать и собирать ещё дважды, пока неродной моторчик не удалось закрепить в корпусе, так что бы он перестал шумно вибрировать. Ещё один заказ был готов, и в конторе, кроме меня, уже никого не осталось: Палыч с Димкой уехали с час назад.
Я закрыл все окна, освободил розетки от штепсельных вилок, погасил свет и закрыл за собой дверь, предварительно запустив постановку офиса на сигнализацию. Красный огонёк чуток померцал и загорелся ровным светом, сообщая мне, что наш объект взялся на пульте централизованной охраны.
Выйдя из конторы, я прогулялся ещё четверть часа пешком, прежде чем набрал номер с визитки. Как ни странно, но на том конце невидимого провода ответили сразу же после первого гудка. Напряжённый тон в голосе старлея тут же смягчился, когда он понял, что позвонил один из тех свидетелей, что обнаружили глаз в киоске-автомате по розливу воды. И спокойно, даже с весёлыми нотками, старлей мне сообщил:
– В общем, это не глаз был. Ну то есть не настоящий глаз, а глазной протез!.. Шуточки такие у кого-то.
Следом он снова посерьёзнел и казённо спросил про цель моего звонка. Но после услышанного, я уже ничего не хотел рассказывать про найденные жетоны, чтобы не потакать идиотским розыгрышам какого-то скучающего шутника. Я честно ответил, что история с глазом просто разбередила мне душу, ведь не каждый день такое увидишь, но добавить по сути дела мне нечего. Нам нужно было уже заканчивать этот быстро потерявший актуальность разговор, и я понимал, что старлей хочет того же самого. Наверняка, у него и без этого закрытого дела хватало головной боли. И мы коротко попрощались: он – стандартным предложением звонить, если что; а я – заверением, что именно так и поступлю.
Здравствуй, здравствуй, друг прекрасный
Суббота стала днём визитов. Незадолго до прихода Вали ко мне заскочил оклемавшийся Семенищев: у него в моём квартале были какие-то совместные дела с родственниками по линии жены. Голос его уже полностью избавился от сипоты, и выглядел мой напарник почти как огурчик, если не обращать внимания на лёгкую одутловатость физиономии. Пока кипятилась вода в чайнике, Семенищев с пристрастием расспросил меня о готовности своих заказов. Что успел сделать, я ему рассказал, а весь мелкий ремонт взял на себя Палыч – здесь мне добавить было нечего.
Но Семенищева мой отчёт не удовлетворил, и он стал допытываться насчёт каких-то миксера и кофемолки, которые должны были лежать в его в тумбочке. Разливая кипяток по кружкам, я ответил, что по карточкам таковые не значились, а в ящики к нему никто не лазил: тут бы свои завалы разгрести. После этих слов Семенищев сразу взбодрился и под кофеёк сожрал половину моего конфетного запаса.
Уже провожая коллегу, я на пороге предупредил его, что тот играет с огнём: контора – не дом, и Палыч не потерпит левых заказов у себя под носом! На что Семенищев лишь принял вид бывалого: мол, плавали – знаем, а затем энергично пересёк лестничную площадку по направлению к лифту.
Я смотрел вслед своему неутомимому товарищу и в очередной раз удивлялся его непосредственности, которая проистекала, по-видимому, из его природного фатализма. Постоянная чем-нибудь озабоченность Семенищева компенсировалась её такой же постоянной неглубокостью. Он всегда легко переключался с одной задачи на другую. Нередко ему приходилось доводить до готовности свои заказы уже на территории клиента, когда техника в момент передачи вдруг элементарно переставала включаться. Похоже, мой напарник всё-таки был неформальным буддистом: он спокойно тянул лямку жизни в скромной оболочке ремонтника, предвидя при этом свои грядущие и куда более гармоничные воплощения!
Конец ознакомительного фрагмента.