Потому, что вы позволяете всякой гнуси жить среди вас. Он погиб, став жертвой греха. Взгляд Шэнноу скользнул по толпе. - А как сказано в Писании: "Возмездие за грех - смерть!"
Шэнноу спустил курок. Мозг Веббера разбрызгался вместе с осколками черепа, его тело упало навзничь, а из почернелого рта заструился темный пороховой дым.
- Теперь слушайте! - загремел Шэнноу в наступившей смятенной тишине. Я знаю, здесь много разбойников. Если с наступлением утра вы будете еще в Долине Паломника, я начну охотиться на вас и убивать, едва увижу. Вы будете подкрепляться утром, или сладко спать в своей постели, или мирно играть в карнат с приятелями. Но я обрушусь на вас, как гнев Божий. Те, кто имеют уши, чтобы слушать, запомните это. Завтра вы умрете.
Из толпы вышел коренастый детина с двумя пистолетами, заткнутыми за пояс.
- Ты думаешь, что можешь один справиться с нами? - вызывающе крикнул он.
Пистолет Шэнноу рявкнул, и детина рухнул на мостовую с размозженным черепом.
- Никаких вопросов! - объявил Иерусалимец - Завтра я начинаю охотиться на вас.
16
Началась долгая ночь. Шэнноу сидел у себя в комнате: адские пистолеты - на столе у него под рукой, а верные капсюльные - в кобурах на поясе. Он вычистил старые пистолеты и перезарядил их. У него осталось только шестнадцать адских патронов, а если ночь не пройдет мирно, их могло не хватить. Он отодвинул кресло от окна, и теперь его скрывал мрак, царивший в комнате. Подушки на кровати были взбиты и накрыты одеялом, будто под ним кто-то спал, и теперь Иерусалимцу оставалось только сидеть и ждать неизбежного.
К концу первого часа, он услышал стук копыт - какие-то всадники уезжали из городка. Он не подошел к окну посмотреть, сколько их. По меньшей мере две трети разбойников до зари навсегда покинут эти места, но Шэнноу тревожили не беглецы.
Он сидел в темноте, его ярость давно улеглась, и он винил себя в смерти Феннера. Ведь в глубине души он знал, что молодой человек не уцелеет, и все-таки позволил ему войти в Долину Смертной Тени.
Разве сторож я брату моему? Ответить надлежало бы: да! Он вспомнил потрясение на лицах толпы, когда его пуля отправила Веббера в ад. Ему было ясно, чему, по их мнению, они стали свидетелями: сумасшедший фанатик, известный под прозвищем Иерусалимец, расправился с еще одной беспомощной жертвой. Они забудут, что Веббер беспощадно убил бедного Алейна Феннера, но запомнят, как мучился Веббер, стоя в лунном свете со стволом пистолета во рту.
Запомнит и Шэнноу. Это не было благим деянием. Он мог убедить себя в его необходимости, но не в благородстве. Было время, когда Йон Шэнноу сразился бы с Веббером, как мужчина с мужчиной, открыто и бесстрашно. Но не теперь. Его силы и быстрота убывали. Он лишний раз убедился в этом, когда на его глазах Клем Стейнер разнес вдребезги падающий кувшин. Когда-то Иерусалимец, возможно, был способен показать сноровку не хуже. Но это время прошло.
В коридоре за дверью скрипнула половица. Шэнноу взял пистолет в руку, но услышал, как открылась и закрылась дверь, как кто-то тяжело сел на кровать. Он расслабился, оставив курок взведенным.
Ривердейл. Вот где его жизнь изменилась. Он ехал по дикому краю и оказался в мирном селении. Там он познакомился с Донной Тейбард. Ее мужа, плотника Томаса, убили, и ей самой грозила беда. Шэнноу выручил ее, а потом полюбил. Вместе они отправились с караваном Кона Гриффина в надежде обрести новую жизнь в краю без разбойников и убийц. Гриффин называл этот край Авалоном.
И что же они нашли? Шэнноу ранили канны, странное каннибальское племя, и его спас Каритас, человек, переживший Падение, ставший почти святым. Донна, считая, что Шэнноу погиб, вышла замуж за Гриффина.
И что-то в Йоне Шэнноу похолодело и умерло.