– Тридцать-сорок десятилетий надо было чем-то оплатить. И это только один из путей. Не думаете ли вы, что эту жизнь дала нам магия?
– Ладно, я приналягу на полезные фруктовые соки и оздоровляющий эрзац-кофе, и от меня будет пахнуть цветами.
– Вы обнаружите большой запас таких вещей, – холодно сказала Глэдис, – а когда вернетесь на свой корабль, сможете компенсировать все то, из-за отсутствия чего сейчас будете страдать.
– Я буду страдать только от ВАШЕГО отсутствия, мадам, – серьезно сказал капитан.
Глэдис невольно улыбнулась.
– Вы неисправимый лжец, капитан. Я вернусь. Дэниел, Жискар, пошли.
68
Глэдис напряженно сидела в кабинете Амадейро. За много десятилетий она видела Амадейро только издали или на голограмме и в таких случаях имела обыкновение отворачиваться. Она помнила его только как главного врага Фастальфа и вот сейчас впервые оказалась в одной комнате с ним, лицом к лицу, и заставила свое лицо застыть в полной неподвижности и невыразительности, чтобы ее ненависть не вырвалась наружу.
Хотя она и Амадейро были в комнате одни как живые люди, здесь присутствовали по крайней мере дюжина членов правительства, даже сам Председатель – но в голографическом изображении. Глэдис узнала Председателя и некоторых других, но не всех.
Неприятное испытание. Вроде бы на Солярии видеть такие изображения было делом обычным, и она привыкла к этому, когда была девушкой, но вспоминала теперь об этом с отвращением.
Она делала усилия, чтобы говорить ясно, без драматизма и сжато. Ей задавали вопрос, и она отвечала как можно короче по существу, не связывая суть с вежливостью.
Председатель слушал бесстрастно, а другие подражали ему. Он был явно стар – Председателями всегда были старыми, потому что достигали этого положения лишь на склоне лет. У него было длинное лицо, все еще густые волосы и нависшие брови. Голос был медоточивым, но отнюдь не дружелюбным.
Когда Глэдис замолчала, он сказал:
– Значит, вы предполагаете, что соляриане свели понятие «человек» до узкого смысла «солярианин»?
– Я ничего не предполагаю, мистер Председатель. Просто никто не мог найти другого объяснения происшедшего.
– Вы знаете, мадам Глэдис, что за всю историю роботехники ни один робот не был сконструирован с узким определением «человека»?
– Я не роботехник, мистер Председатель, и ничего не понимаю в математике позитронных связей. Раз вы говорите, что этого никогда не делалось, я, конечно, принимаю это. И я также не знаю и не могу сказать, что если что-то никогда не делалось раньше, то оно не может быть сделано в будущем.
Ее взгляд никогда не был таким открытым и невинным, как сейчас, и Председатель покраснел.
– Сузить определение теоретически возможно, но это просто немыслимо.
Глэдис ответила, глядя на свои руки, спокойно лежавшие на коленях:
– Люди иногда думают об очень странных вещах.
Председатель сменил тему.
– Аврорский корабль был уничтожен. Как вы это объясните?
– Я не присутствовала при этом, мистер Председатель. Я не знаю, что случилось, и не могу объяснить это.
– Вы были на Солярии, и вы уроженка этой планеты. Складывая ваш недавний опыт с прежним фоном, что вы могли бы сказать о случившемся? – Председатель заметно терял терпение.
– Если я должна догадываться, то я бы сказала, что ваш военный корабль был взорван с помощью портативного ядерного усилителя, подобного тому, от которого чуть было не погиб поселенческий корабль.
– А вам не приходит в голову, что эти два случая различны? В одном – поселенческий корабль вторгся на Солярию с целью кражи солярианских роботов, а в другом – аврорское судно пришло защищать планету-сестру.