Элайза протянула ей руку. Брайди помедлила в нерешительности, но потом взяла ее, размышляя, как Элайзе удалось разглядеть ее характер под слоем грязи.
Горничные вскипятили целый котел воды и принялись раздевать Брайди. Снимая с нее очередную вещь, они в ужасе охали. В оловянной ванне трижды сменили воду, а мыло использовали самое едкое. Брайди тщательно вымыли голову, волосы расчесали. Те пряди, что распутать не удавалось, просто срезали. Слезящимися глазами она смотрела, как узелки – мохнатые рыжие паучки – падают на пол прачечной. Ее насухо вытерли и угостили вкуснейшим лакомством – засахаренным миндалем, и пообещали дать еще, когда она оденется.
Потом ее стали облачать в одежду, которая принадлежала мисс Лидии, пока та была жива.
Наряд состоял из множества слоев. Каждый из слоев, к которым была привычна Брайди, дополнялся еще двумя. Сорочка, отделанные кружевом панталоны, нижние юбки, костяной корсет, бордовое платье из блестящей ткани, чепчик, чулки, туфли с пряжками, в которые набили бумагу, чтобы ноги не ерзали. С каждым слоем Брайди все больше утопала в одежде. С каждым слоем Брайди чувствовала себя все более непривычно; ей казалось, что она деревенеет. И когда она наконец-то сдвинулась с места, ощущение у нее было такое, будто она кукла, впервые пробующая шевелить руками и ногами. Потом горничные повели Брайди в детскую, которая находилась на верхнем этаже, и показали ей игрушки покойной мисс Лидии.
– А что случилось с мисс Лидией? – спросила Брайди. – Раз теперь я ношу ее одежду?
Но горничные лишь озадаченно покачали головами.
Брайди повторила вопрос, гораздо медленнее и с английским выговором.
Горничные дали Брайди еще один засахаренный орешек и позвали Элайзу. Та сообщила Брайди, что мисс Лидия, когда была ненамного старше Брайди, выпала из окна и разбилась насмерть.
– Она слишком далеко высунулась из окна, чтобы покормить черного дрозда, свившего на карнизе гнездо, – объяснила Элайза. – Так сказал Гидеон.
Горничные, складывавшие белье в углу комнаты, переглянулись.
– Кто такой Гидеон?
– Молодой хозяин, сын доктора Имса. Он сейчас в школе. – Элайза потрепала Брайди по руке. – И это к лучшему: Гидеон не всегда добр. Но он очень красив и умен, и в один прекрасный день станет великим врачом, как и его отец.
– А меня он тоже вытолкнет из окна? – спросила Брайди. – Как Лидию?
Одна из служанок в углу комнаты вскрикнула, вторая выронила груду нижних юбок.
Элайза наградила их холодным взглядом и снова переключила внимание на Брайди.
– Гидеон пальцем тебя не тронет, я не позволю. Ты будешь моим вторым ребенком.
– Значит, у вас есть первый ребенок?
– Есть. Только он еще маленький, и зовут его Эдгар Кемптон Джонс.
– Имя как у настоящего джентльмена! – заметила Брайди.
Одна из горничных в углу фыркнула. Вторая пихнула ее локтем.
Элайза сердито взглянула на смешливую горничную.
– Ты закончила, Доркас?
Более рослая из двух горничных, насупившись, сделала реверанс.
– Тогда иди и займись бельем миссис Имс, – строгим тоном распорядилась Элайза. – Мэри, помоги ей.
Горничные пошли вон из комнаты. Элайза проводила их взглядом и повернулась к Брайди.
– Глупые гусыни.
Брайди рассмеялась.
– Ту, что покрупнее, с хромой ногой, зовут Скверная Доркас. Доктор Имс взял ее из исправительного дома.
Брайди вытаращила глаза.
– Но я – экономка, поэтому они должны меня слушаться. – Элайза показала Брайди большую связку ключей, которую она носила на поясе, дабы прятать под замок все, что могла бы стащить Скверная Доркас.
– А почему доктор Имс привел сюда Скверную Доркас?
– Доктор Имс любит помогать несчастным.
– Вы тоже были в исправительном доме?
– Вовсе нет, – рассмеялась Элайза. – С доктором Имсом я познакомилась в больнице, и он предложил мне работу. До замужества я была служанкой. – Она помрачнела. – Но потом я оказалась одна, больной и нищей.
– И несчастной?
– В некотором роде.
– Но потом вы пришли сюда.
– И здесь родился Эдгар. – Лицо Элайзы просияло.
– И вы стали экономкой.
– Не сразу. Сначала я была простой служанкой, но я усердно трудилась, училась, чему могла.
Брайди кивнула. Элайза была вдова, мать и экономка, и при этом молода. Брайди видела, что за приветливой наружностью Элайзы кроются печаль и твердость духа – свидетельство того, что ей случалось терпеть куда более страшные вещи, чем презрительные насмешки прислуги.
– И все сложилось как нельзя лучше, Бриджет. – Элайза стиснула ее руку. – Завтра ты познакомишься с моим малышом Эдгаром, и мы покажем тебе дом. Здесь чудесно, есть сады и конюшня, река рядом. Чуть ли не Виндзорский замок видно!
– И королеву можно увидеть?
– Можно, – рассмеялась Элайза. – Когда она ест мороженое, прогуливаясь по зубчатым стенам с маленькими принцами и принцессами. – Экономка тепло улыбнулась Брайди. – Ты не так далеко от Лондона, хотя здесь все по-другому, да?
– Слишком тихо, – серьезно заметила Брайди.
Элайза снова рассмеялась и затем, поскольку у нее еще были дела по дому, покинула Брайди, дав ей детскую книжку, которая принадлежала покойной мисс Лидии.
Стемнело, и одна из глупых гусынь принесла свечи. Через какое-то время, когда стало еще темнее, в детскую пришла вторая глупая гусыня – Скверная Доркас. Она переодела Брайди в другой наряд и уложила ее спать.
Потом в детскую заглянула Элайза. Экономка поцеловала Брайди, пожелала ей спокойной ночи и сказала, что она, со своими рыжими волосами и кожей молочной белизны, ни дать ни взять настоящая ирландская принцесса. И задула свечи, зная, что Брайди не боится темноты.
Разумеется, темнота Брайди не пугала. Но она боялась Гидеона, ибо не хотела умереть, как Лидия.
Брайди лежала в постели с открытыми глазами, взглядом водя по квадратам на потолке, которые отбрасывало освещенное луной окно.
Она не плакала. В конце концов, разве это не лучше того, к чему она была привычна?
Конец ознакомительного фрагмента.