Вывеска гласила: «У фрау Мюллер» Только свежее молоко от настоящих арийских коров! »
-Это уж слишком.. . - пробормотал я и больше ничего пробормотать не успел, потому что за моей спиной что-то грохнуло, стукнуло и завизжало.
Я рывком обернулся. В малом зале царил полный кавардак. Секретные карты парили в воздухе, словно гигантские бабочки. Высший командный состав прятался за перевернутым столом, только Гитлер, без фуражки, бледный, с растрепавшейся челкой, визжал, отмахивая рукой:
-Огонь! Огонь! Солдаты, огонь!
Автоматчики, сбежавшиеся в зал в количестве просто немереном, припав на колено, строчили из автоматов по обугленному пролому в стене, откуда, при-крываясь массивными четырехугольными щитами, надвигался небольшой отряд противника. Пули били в щиты, высекая искры, плющась и рикошетя.
-Вражеская вылазка! - орал фюрер. - Десант на рейхстаг! Опять партизаны! Замучили, сволочи!
Между щитами просунулось узкое жерло дискового пулемета. Гитлер, ахнув, нырнул под стол. Автоматчики засуетились, на время прекратив бесполезную пальбу.
-Друже! - гаркнул из-за стены щитов тот самый, встреченный нами в коридоре бородатый тип в кольчуге и остроконечном шлеме. - Сокрушим злого ворога! Пли!
-Спасайте Штирлица! - завопил фюрер, прячась под стол.
Пулемет оглушительно затрещал. Пули, веером рассыпавшиеся по пространству зала, с хрустом вырывали из стен куски штукатурки, крошили в щепки деревянные панели, рвали портьеры и опрокидывали кресла.
«Вот так постановка.. . - подумал я, инстинктивно пригибаясь. - Какой потрясающий реализм! Фантасмагория, смешения эпох, но - реализм.. . Постойте.. . - вдруг словно искрой меня прошибла чудовищная догадка. - Ай да Михалыч, ай да.. . Сукин сын, что же он наделал? »
-В атаку! - заорал бородатый, как только пулемет стих. - Бей идолище поганое!
«Идолище» явно было адресовано лично Гитлеру, потому что фюрер немедленно обиделся, высунулся из своего укрытия и яростно погрозил кулаком бородатому:
-Сам дурак! Взять его!
-Ура! - завопил бородатый.
-Ура-а-а! - ответил ему многоголосый рев.
-В наступление! - потрясая кулаками, рявкнул фюрер.
Щиты рухнули. Не менее двух десятков тяжеловооруженных воинов, гремя секирами, мечами и булавами, ринулись на автоматчиков. Мгновенно стихли выстрелы (в такой свалке не постреляешь), зал наполнился звоном металла, стонами, свистом, тяжким уханьем - будто сотня соскучившихся по своему ремеслу дровосеков врубилась в лесную чащу. Гитлеровцы отмахивались автоматами, штык-ножами, вывороченными с корнем креслами, но ни о каком наступлении не могло быть и речи. Ратники уверенно теснили солдат в коричневых мундирах к сцене, откуда укрывавшийся под опрокинутым столом фюрер тоскливо взывал:
-Штирлиц! Где ты, верный друг?! Где он? Потеряли его, овцы? Всех перевешаю!
В самом деле - где Штирлиц? Стряхнув с себя оторопь, я отлепился от подоконника. Договор есть договор, я обязался охранять жизнь своего клиента и должен выполнять обязательства, что бы ни случилось. В конце концов, если Степана Федоровича сейчас нашинкуют секирами, кто мне командировочный лист будет подписывать?
Из пролома перло подкрепление - десятка три здоровенных детин с черепами на фуражках и нашивками «СС» на рукавах, размахивая автоматами, как дубинами, стремились переломить ход сражения.