Где? Где Штирлиц, я вас спрашиваю? Где этот недоделанный народный артист?
-Михалыч… - несмело проговорил Геббельс - Шапкин снова того…
-Чего - того?
-Геринг… тьфу, Вовка в выходные именины справлял, - нервно поправив челку, пояснил Гитлер, - ну, собрались - святое дело все-таки. И Штирлиц… то есть Шапкин приперся. Главное, никто ведь не приглашал…
-Ну и?..
-Загудел он, - сокрушенно поник головой Паулюс, - как трансформаторная будка. Третьи сутки квасит.
-У меня сто баксов занял, - наябедничал Гитлер.
-Домой звонить! - взвизгнул Михалыч.
-Его теперь по пивным надо искать, - сказал Паулюс, - дома он - самое малое - в конце недели объявится.
-Я его уволю, - снова схватившись за сердце, слабым голосом проговорил режиссер, - нет, я его застрелю… Это что же такое, а?..
Пыль с моих пальцев утрамбовалась в небольшой плотный шарик. Я сжал шарик в ладони. Голубая искра пробежала по моим венам, а тем временем враждебная энергия в зале сгустилась до консистенции киселя. Странное это было ощущение. Я чувствовал, как дрожит в напряжении каждое волоконце в древесине кресел, паркета и дощатого настила сцены. Ни актеры, ни режиссер, ни сам Степан Федорович, конечно, ничего не замечали, а мне даже дышать стало трудно; и тревожно сжалась грудь.
«Дурак я все-таки, - мысленно сказал я себе, стараясь успокоиться, - обязался с честью справиться с заданием. Договор дал подписать… Айвенго, блин… »
А прямо под сценой Михалыч отбирал у Степана Федоровича швабру. Степан Федорович робко сопротивлялся.
-Вы кто? - кричал режиссер. - Новый уборщик? Отлично! Звать как? Степан? Прекрасно! Федорович? Великолепно! Ничего не бойтесь, слушайтесь меня, и все будет отлично! Грим наложим прямо здесь и сейчас! По фактуре вы подходите, так что опасаться нечего. У нас генеральная репетиция через неделю, а главный герой по пивным ночует! Сценарий пропадает, и какой сценарий! Конфетка, а не сценарий! Я его сам написал…
Набежавшие откуда-то гримеры ловко стащили с моего клиента застиранную робу и облачили его в мундир штандартенфюрера. Степан Федорович смущенно топтался на месте, гремя подкованными сапо-гами. Михалыч с воплем: «Стойте здесь и никуда не уходите! Я принесу вам парабеллум! » - выбежал из зала.
Дверь захлопнулась за режиссером, и тут же раздался тяжкий удар и глухой стук упавшего тела. Дверь мгновенно распахнулась снова. В зал влетел крепенький паренек неестественно маленького роста, одетый в какую-то оранжевую тогу. Голова паренька была совершенно голой: нос, занимавший добрую половину круглого лица, дерзко торчал вперед и вверх. Ротового отверстия не было. Зато во лбу красным светом горел единственный глаз - огромный и яркий, как запрещающий сигнал светофора.
Я только привстать успел - слишком уж быстро все произошло. Шарик в моей ладони запульсировал.
-Всем оставаться на своих местах! - истошно затрубил носом коротышка. - Не двигаться! - грозно добавил он, хотя все и так застыли с открытыми ртами.
Он запустил руку под тогу и вытащил жуткого вида кинжал с искривленным лезвием. Одним прыжком подскочил к обомлевшему Степану Федоровичу и, поднимая кинжал, заголосил:
-Именем Вселенского Порядка!
-Стой!
Коротышка вздрогнул. Рискуя сломать себе шею, я полетел по спинкам кресел вниз.