Переполох - явление сложное, разноплановое. В вороньем гнезде переполох - обычное дело. Случись затишье, обитатели первыми запаникуют. Другое дело - тихое место, где жители отвыкли от постоянного напряга. От шума отвыкли. От страха, между прочим, тоже. Здесь переполох, вызванный явлением избитого, изрезанного и злого как три дракона хозяина, по глубине восприятия подобен пожару и потопу в одном флаконе.
Андраг уже давно завел у себя в замке тайную калиточку, через которую уходил и приходил. Парадные ворота не открывались месяцами. Глашатай растолстел и стал похож на ту жабу. Привратная стража обленилась до такой степени, что перестала прятаться, как того требовала традиция. Открыли ворота, да так и замерли, выпучив глаза на Высокого Господина. А у того от колета остались изрезанные на ленточки, пыльные ремки, волосы растрепались и висели потными змеями. Шел господин босиком.
Узрев хозяина в таком виде, Конрад чуть не брякнулся с парадной лестницы.
Управляющий как раз завтракал. На крик глашатая он выскочил с салфеткой за воротником. Крошки облепили подбородок. Но, пораженный до глубины души, он напрочь позабыл о непорядке в туалете.
Андраг загребал голыми ступнями пыль ритуальной дороги. Ругательства сами рвались из глотки. Левая рука не поднималась, правая чертила в воздухе. По сторонам тропы то с одной, то с другой стороны вспыхивали подсохшие кусты.
Конраду давно пора было позаботиться о парке, да все руки не доходили. Очень к месту вспомнились времена, когда он обретался с четырьмя верхними конечностями. Вторая пара, которую Высокий Господин приделал ему в наказание, нещадно болела на погоду. Ситуация грозила повторением прецедента.
Из, не к месту случившейся задумчивости, управляющего вырвал грохот. Рядом на постаменте с незапамятных времен пылилась ваза под Китай эпохи Мин.
Матушка барона заказывала ее известному ваятелю горшков. Уродина, конечно, страшная. Не матушка - ваза. Хотя и матушка… того.
Давно всем примелькавшаяся ваза, по мановению руки господина рванула тысячью мелких осколков. Управляющий шарахнулся, теряя крошки с подбородка.
Высокий Господин уже стоял на крыльце. Конраду показалось, следующим мановением разлетится он сам. Барон, добрый хозяин, надвигался как сама смерть.
Страх парализовал мажордома до ватной слабости в ногах.
Барон коротко двинул управляющего в челюсть. Не предательская бы слабость,
Конрад вполне мог бы удержаться на ногах. А тут не сдюжил, кубарем улетел в угол под колонну.
— Ну! - прорычал над ним добрый господин, - Во что тебя превратить?
Конрад только и сумел - стать на четвереньки, да уткнуться лбом в пол. Вполне возможно, он так с них и не поднимется. С разъяренного хозяина станется, обратить слугу в нечто лохматое о четырех ногах. Будешь жить при поварне, ловить мышей, или наоборот - кошек.
— Вставай, гад!
Конрад оторвал от пола пока что человеческую голову.
— Вставай! - неистовствовал барон, - Вставай! Обленились. Я вас научу свободу любить!
Управляющий только и отважился, что поднять голову повыше. Благо крошки уже ссыпались, а салфетку потерял.
— Парк до завтрашнего дня привести в порядок. Ворота смазать. Дорожку подмести!
— Но…
— Я тебе покажу но! Сам будешь мести, потом мыть с шампунем, как в иных местах принято.
— Я не девственница! - в отчаянии крикнул управляющий, чем, как то ни странно, отвел гнев господина.
— Найди.
— Где? - управляющий по-собачьи склонил голову набок, сейчас залает.
— Что, в замке - ни одной?
Пугаясь до синего ужаса, что очередное слово уже вырвется доподлинным лаем, управляющий оторвал руки от пола, и в немом отрицании развел их в стороны.
Смотри, мол, сам, дражайший господин.