Проснулся, перевернулся, зафырчал, заворчал и сказал:
— Чего от меня надо?
— Ушлуги, шегцу отгады…
— Не путайте, не тяните, понятнее говорите, — дон Ветер кричит, сопит, очень сердит.
— Д-дон Ветег, ты многих шильней, будь же шупгугом ей, доченьке нашей птичке, кгашавице-неве-личке!
— Меньше слов, больше дела! Что ж это, прилетели какие-то наглые птицы, не ровен час — синицы? Тоже мне честь!
— Мы — теща твоя и тесть.
— Сперва бы меня спросили. А если судить о силе, скажу вам прямо, любезнейшая дама, дон Гром куда сильнее и не в пример добрее.
Дон Гром был подслеповат, а может — и глуховат, зато рокотал на диво,очень красиво:
— Пр-р-риветствую вас, др-р-рузья!
— Ах, что ж это я?
Донья Клара перепугалась, забилась, заметалась, а все же свое спросила, жениться предложила на красавице птичке, голубенькой невеличке.
— Куда гр-р-рубияну жениться на молодой девице! Я груб и не гак уж силен, то ли дело — он. Огонь, rp-p-розная сила! Его бы и пр-р-росила.
Королек и королиха полетели тихо-тихо к холму, нет — к большой горе, где в своем дому, в костре, сверкал красавец жених, страшась, не спалил бы их.
Прилетели и попросили:
— Мы знаем о вашей силе. Пожалуйста, нас не спалите и не ослепите.
— Если вы с добром — не спалю, если со злом — ослеплю.
— Вы, дон Огонь, всех сильней, будьте же мужем ей, доченьке-невеличке, синей птичке…
— И поскорее, сейчас!
— Знаю я вас! Да, я очень силен, красив, блестящ и умен, но еще при этом богат, истинный клад. Видите, угли сверкают, золотом ослепляют. Кто ж я ей — милый друг иль богатый супруг?
— Она вам скажет сама.
— Ах, я от вас без ума! И все ж на мне может жениться лишь очень сильная птица.
— Какой еще тебе силы? — донья Клара спросила. — Он лучше всех, всех богаче.
— Нет, маменька, все иначе. Да, он силен, он сверкает, но недолго пылает. Посверкает — и все, угас!
— Ах, вот я вас!
Дон Огонь рассердился, обиделся, разъярился, стал Клариросу бранить, деревья палить, но тут зачирикал кто-то на кустике у болота.
Прекрасная птичка пела, на дона Огня не глядела, потом — полетела, а прямо-прямо за ней, воскликнув: «Вот кто всех сильней!», полетели и наши друзья, птичья семья.
Кларироса остановилась, перед нею небо открылось, и нежный голос изрек:
— Я, король-королек, сильнее всех птиц летучих, дождя, молнии, тучи, грома, ветра, огня — взгляните-ка на меня! — и самого Урагана.
Свадьбу справили рано, и не в храме венчались, в небе качались на голубых качелях, играли, летали, пели две прекрасные птички, корольки-невелички.
Зеленый голубок
Донья Голубка, сизая шубка, и дон Голубок, большой щеголек, свили гнездо во дворике, при маленьком домике, под самой крышей, где тише.
Жили-жили, но вот у Голубки схватило живот, дон Голубок дал ей шлепок, и сизая птичка тут же снесла яичко, круглое, белое, маленькое.
Донья Голубка сидит на яичке, дон Голубок несет своей птичке то мошку, то крошку, то лепешку и гладит ее, голубит, нежно целует.
Из яичка вышел птенец, собой молодец. Мать его приласкала, нежно поцеловала, отец — подогнал, чтоб он скорей вылезал.
Потолковали с кумом, крестины справили с шумом, пили да ели, песенки пели, плясали, летали и над птенцом ворковали. А потом Голубок посадил его на сучок какого-то деревца, такова уж воля отца.
— Вот и еще яичко! — вскричала юная птичка. — Дадим его маме, а надо— поможем сами, я очень-очень хочу братца или сестричку.
Однако дон Голубок был чрезвычайно строг:
— Это просто лимон. Посуди — на что же мне он? Зачем нам трудиться, возиться с ненастоящей птицей?
Птичка плачет и стонет, Голубя просит-молит.