Петька лежал на том же месте в сильно порубленных штыками лопухах. Красноармейцы искали тут затаившуюся контру по приказу товарища Победного, который и в лопухах увидел отрицательно качающего бычьей головой, вечно во всем неуверенного Маркса: "Контрреволюция", - заявил Победный, - "есть там, где ее и быть не может. Таким способом она сама себя отрицает". Из того факта, что обыск лопухов ничего живого не дал, Победный сделал торжественный вывод: враг до того исхитрился, что истребил себя самоотрицанием до полного небытия. "Чем сильней гад - тем ближе вся его темная гибель. Ура, товарищи!", провозгласил он, трогая коня в чистое поле, навстречу своей собственной смерти, лица которой так и не суждено ему разглядеть в светлой луговой дали, только придется раз Победному тронуть отвердевшие в пыли тела своих непобедимых бойцов, лишенные своего дыхания, выхватить револьвер и упасть с дороги в траву, терпеливую, поделенную на маленькие, прижавшиеся к земле стебельки, и пуля, которую выпустит Победный, переходя в новое качество, улетит в глубокое голубое небо, улетит, да там и потеряется, в ясном море света, в белых копнах облаков.
А неведомое Победному лицо его собственной смерти склонилось тем временем среди рубленых лопухов над вонючим и изуродованным Петькиным телом.
- Я же говорила, он уже гниет, - с отвращением всплакнула Клава, закрывая рукой нос. - Какой же он живой?
- Да, он гниет, - с каким-то странным торжеством подтвердила Варвара. Он гниет. Он вечно будет гнить.
- Вечно? - не поняла Клава.
- Вечно будет гнить здесь, - шепотом повторила Варвара и повернулась к ней, что-то незнакомое, страшное было в ее ясных глазах. - Ты запомни это место.
Клава машинально оглянулась, пытаясь найти на Озеринском пепелище что-нибудь такое, что можно было бы запомнить.
- Где-то в лопухах, около деревни, которой больше нет, - грустно произнесла она, с неспешным трауром ступая в бесчувственных, прохладных водах Петькиной смерти.
- Да, сила - нигде, - тихо согласилась Варвара, закрыв обеими ладошками глаза, словно Клава напомнила ей что-то. - Она - в том месте, которого уже нет.
Клаве вдруг сделалось страшно и нехорошо.
- Варя, перестань, - взмолилась она и схватила Варвару за руки, пытаясь оторвать их от глаз. Варвара вырвалась и отвернулась от нее в сторону сожженной деревни. Похоже было, будто она хочет играть с Клавой в хоронушки. Клава еще раз попыталась поймать Варвару, но та увернулась и села на землю.
- Не трожь меня, - шепотом попросила Варвара.
Клава глянула на небо, не темнеет ли белый свет. Но ничего не темнело, только плыло в незабудочной высоте маленькое пушистое облачко.
Варвара сидела неподвижно, приложив сложенные руки к глазам, словно на ладонях у нее написана была бесконечная книга, и она ее читала. Прилетал теплый ветер и шелестел над Варвариной головой уцелевшими лопухами. Клава заметила на ее сарафане несколько прилипших волчков, но не решалась их выбрать. Варвара сидела долго. Чтобы не так волноваться, Клава вышла на дорогу и глядела по ней вдаль, может быть идет кто-нибудь, или едет. Но дорога была пуста, потому что двигаться по ней было уже некуда.
- Варенька, тебе не больно? - беспокойно спросила Клава, вернувшись в лопухи. - Может, тебе водички принести, из колодца?
Варвара молча помотала закрытым руками лицом. Клава опустилась на колени возле вонючего Петьки и стала сгонять с него мух.
- Идите на гумно, там много трупов, - тихо советовала она мухам, уважая их право на неживое. - Что вам один Петька?
- Клава, - тихо вмешалась вдруг Варвара. - Ты знаешь, почему Бог любит человека?
- Нет.
- Потому что человек Его спас.
- Бога? От кого? - изумилась Клава.