Победный выделил Гвоздева из массы, чтобы казнить его особо и памятно.
- Революция едина со своей противоположностью! - публично осветил затем истину Победный, привстав в стременах. - Не всякое движение есть прогресс, бывает и бессмыслица! А ну, бей гадов!
Красноармейцы дали залп. Все озеринцы повалились на поверхность гумна, хотя многие упали просто от хитрости. Победного же провести было нельзя: он сразу велел бойцам проверить штыками глубину созданной смерти. Завизжали, забарахтались под штыковыми ударами озеринские бабы. Одна, особо прыткая, даже вскочила на ноги и понеслась босиком по гумну к лопухам. Победный выхватил револьвер и дал бабе пулю, та с разгону, не успев повернуть, влетела в стену сарая и, зашибленная, свалилась наземь. Какой-то мальчишка прокусил зубами ветхий сапог одного из красноармейцев, и тот, кривясь от боли, долго отбивал мальчишке голову прикладом. Боец Неводов принес Победному забрызганного чужой кровью вопящего младенца, подцепив его за пеленки штыком, потому что не знал, будет из ребенка человек или же прямая сволочь. Победный на месте изобрел и исполнил делом независимо от царя Соломона, о котором ничего не знал, его тысячелетнюю мудрость: он рассек ребенка саблей на две половины, которые обе упали на землю, освободив одновременно штык, слух и сознание Неводова от возникшей было заботы. Но глядя на дернувшие конечностями куски ребенка и его вывалившиеся розовые кишечки, Неводов с трудом подавил в себе выход походной каши. "Все одно поить его было бы нечем", - утешил бойца Победный. "Не то что бабы, козы при нас нет. Такая уж нам судьба, товарищ Неводов, указанная партией большевиков: бороться со своей противоположностью, пока не выйдет завершенное единство".
Клава с Варварой нашли место расправы по глухому, басистому гудению мух. Дойти туда было совсем не трудно, потому что отряд Победного сжег все избы, и улиц в деревне больше не было. Тела озеринцев лежали вповалку по всему гумну, там и тут растеклись большие темные лужи, как после кровавого ливня. Над лобным местом парил Михей Гвоздев, насаженный на вбитые черенком в крышу сарая вилы: собственно, сидел Гвоздев только на одном рогу вил, а второй подпирал его вытекшую кровью грудную клетку. Кроме того, руки Гвоздева удерживались в непрерывном взмахе посредством привязки к другим вилам, проходившим за его головой по плечам, к ним же крепилась веревкой, захлестнувшей горло, и голова Михея, так что глядел он прямо перед собой, раскрыв руки, словно хотел обнять любого пришедшего человека, и разинув рот с долгой рыжеватой бородою. На шее Гвоздева висела табличка, на которой было написано: "ЭСЭР".
- Стрижа из дедушки сделали, - догадалась Варвара, глядя, как в рот Михею залетают по какой-то надобности мухи. Таблички она не поняла, потому что не умела читать.
- Они тут сами людей ели, - сообщила ей Клава, вспомнив ряд маленьких волосатых черепов на полке в темной горнице Терентия.
- И пусть бы ели, - пожалела людоедов Варвара. - Мне мамка рассказывала, что раньше тоже в лесу людоеды жили. А большевики - они хуже людоедов, они и не люди даже, сплошь нечистая сила.
- Да, - согласилась Клава. - Ленин - тот вообще в небо поднимается. Он колдун.
- Ты что, Ленина видела? - изумилась Варвара, даже наступив оплошно в кровавую лужу.
- Он лысый такой, кепку носит, - рассказала Клава. - И букву "р" не выговаривает.
- Ну, точно бес, - перекрестилась Варвара, забыв о своей обиде на Бога. - Они всегда такие, потому что их Сатана по-настоящему сделать не умеет.
- А еще он как схватится руками за пиджак, - Клава на своем платье показала, как Ленин хватается руками. - И полетит. Ой, ты в кровь наступила.
Варвара вышла из лужи и вытерла ноги о землю.
- Ну, где тут твой Петька лежит? - вспомнила она.