Вид Санчии напоминал о плотских наслаждениях; откровенная чувственность ее улыбки наводила на мысль о том, что она уже совершила ряд открытий, которые еще не изведал тот, кому она улыбалась, и что она с радостью поделится своими секретами, лишь бы никто, кроме них, об этом не узнал.
Санчия имела любовников с тех пор, как себя помнила, и не сомневалась, что у нее будут появляться все новые и новые, пока она не умрет.
— Я не жду от предстоящего путешествия особого удовольствия, — говорила она. — Но будет очень забавно появиться в Риме. Я уже наполовину влюблена в Чезаре Борджиа, но ни разу не видела его. О, какая великая страсть нас ожидает!
— Вы заставите ревновать папу к собственному сыну, — предположила Франческа.
— Думаю, что нет. Конечно, нет. Я оставлю святого отца тебе, Лойселла, или тебе, Бернандина. Вместе вы, возможно, сможете заменить ему мадонну Джулию, от которой он устал, — ее прозвали Красоткой.
— Мадонна, вы не должны так говорить о папе, — возразила Лойселла.
— Он всего-навсего мужчина, детки. И не делайте такие удивленные лица, ведь я не предлагаю вам лечь в постель к этому сумасшедшему монаху Савонароле.
Лойселла содрогнулась, а глаза Санчии смотрели задумчиво.
— У меня никогда не было любовника монаха, — раздумывала она. — Возможно, по дороге в Рим нам будут встречаться какие-нибудь монастыри…
— Вы говорите опасные вещи, — со смешком проговорила Франческа. — Вы не боитесь так рисковать?
— Я ничего не боюсь, — возразила Санчия. — Я хожу к исповеди и получаю отпущение грехов. Когда я состарюсь, я пересмотрю свой образ жизни и, без сомнения, уйду в монахини.
— Для вас нужен будет особый монастырь, — сказала Лойселла.
— Нет, нет, если и пересплю с монахом, то только разок. Я же не прошу этого каждую ночь, каждый день.
— Тише! — прошептала Бернандина. — Если о нашем разговоре донесут…
— Неважно! Никто не пытается изменить меня. Мой отец король знает, как я люблю мужчин, и что он может сделать? Он говорит: она такая же, как мы, невозможно выращивать апельсины на грушевом дереве. Мои братья качают головами и соглашаются. Даже моя старенькая бабушка знает, что переделать меня невозможно.
— Его святейшество переделает. Именно потому он и послал за вами.
Санчия лукаво улыбнулась:
— Насколько я знаю, его святейшество пригласил меня в Рим вовсе не за тем, чтобы меня перевоспитывать.
Лойселла сделала вид, что не слушает, закрыв уши руками, потому что не желает слышать подобное богохульство. Но Санчия только посмеялась и заставила Франческу принести ожерелье из золота и рубинов, которое подарил ей ее последний возлюбленный.
Она вскочила на ноги и прошлась перед ними, надев ожерелье.
— Он сказал, что только самые изысканные драгоценности достойны украшать это совершенное тело.
Она состроила гримасу и взглянула на ожерелье.
— Надеюсь, оно достаточно красиво.
— Работа необыкновенно изысканная, — воскликнула Франческа, внимательно рассмотрев украшение.
— Можешь померить, — предложила Санчия. — И ты тоже. Да, — продолжала она, — прошлая ночь была чудесна. Следующая, возможно, будет волнительной, а может, вовсе нет. Мы отправимся в путешествие, во время которого нас ожидают открытия, что приводит меня в восторг. Вторая ночь подобна морю, которое уже однажды переплывал. Нет прежних неожиданностей, нет прежних открытий. Как я сожалею, что меня не было в Неаполе, когда французы захватили город!
Франческа сделала вид, будто эти слова повергли ее в трепет.
— Об этом такое рассказывают… Вам не удалось бы укрыться от них. Они бы не остановились ни перед чем.
— Это бы было просто захватывающе интересно! Говорят, французы великолепные любовники, такие любезные и обходительные. Только подумать, пока мы торчали на этом унылом острове, в Неаполе происходили такие волнующие вещи!
— Может, вражеские солдаты внушили бы вам отвращение, — предположила Бернандина.