В действительности вплоть до XVII в. рассуждения по экономическим вопросам – если только они не касались специальных технических проблем, например, развития методов учета и изобретения двойной записи, обычно приписываемого итальянцу Луке Паччоли (ок. 1445 – ок. 1514), – были неразрывно связаны с рассмотрением правил управления обществом (для примера достаточно вспомнить «Государство» Платона или «Политику» Аристотеля). Более того, политическая мысль в большей степени фокусировалась на том, что должно быть, чем на том, что было в реальности. Как часто отмечается, разделения между этикой и «объективными» науками об обществе не было вплоть до Макиавелли. Это не означает, что в работах античных и средневековых авторов нельзя найти ничего, что имело бы отношение к политической экономии. Экономические идеи и наблюдения несомненно присутствовали там, но они были встроены в контекст, который не содержал сколько-нибудь систематического анализа экономических вопросов. Вероятно, можно говорить о наличии «концептуальных схем» применительно к рассмотрению политической проблематики или применительно к специальным экономическим вопросам. Но до Уильяма Петти (см. гл. 3 наст. изд.) не было эксплицитного и осознанного обсуждения понятий цены, товара и рынка.
Оживление экономических дискуссий, наблюдавшееся с XVI в., было также связано с важным техническим фактором: изобретением книгопечатания на основе подвижных литер, что привело к быстрому и значительному снижению стоимости книг[32].
2.2. Классическая Античность
Рассмотрение экономических вопросов можно обнаружить и в очень давние времена. Вавилонский кодекс Хаммурапи (ок. 1740 г. до н. э.), высеченный на монолите, который хранится в Лувре, содержит, помимо прочего, нормативные предписания по экономическим отношениям. Самый ранний из текстов Ветхого Завета, в котором содержится масса указаний по различным аспектам экономической жизни, относится к XII–IX вв. до н. э. В Индии трактат «Артхашастра» (см.: [Kautilya, 1967; Артхашастра, 1959]), целиком посвященный рассмотрению экономических аспектов функционирования государства, появился в IV в. до н. э.; и он содержит большое количество отсылок к более ранним текстам. В Китае трактат «Гуань-цзы» вобрал в себя различные тексты периода V в. до н. э. – I в. н. э. и также затрагивает ряд экономических вопросов[33].
Среди множества вопросов, затрагиваемых в Библии, для нашего предмета наиболее значимым является вопрос о роли труда в человеческой жизни. Это вопрос сложный, к которому мы вернемся еще не раз. В Книге Бытия труд рассматривается как плата за первородный грех. Но он оценивается и с позитивной точки зрения как элемент самой природы человека, средство ее воплощения, составляющее часть божественного замысла. Сам Бог трудится, отдыхая на седьмой день[34]. Создав человека, Он поручает ему трудится даже в земном раю[35]. Лишь после грехопадения труд приобретает негативный аспект: «проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; …в поте лица твоего будешь есть хлеб» (Быт. 3:17–19).
И все же труд при этом составляет не только тяжкую необходимость и средство выживания, но и элемент благой жизни, соответствующей божественному предначертанию[36].
Одновременно сочетание двух аспектов трудовой деятельности – труда как тяжкой необходимости и труда как средства самореализации – представляет собой наиболее значительный вклад библейской традиции в современную культуру[37]. В этом отношении влияние библейской традиции оказалось более значительным, чем античной (которая была ярким выражением представлений господствующего класса в рабовладельческом обществе)[38]. В античной традиции трудовая деятельность (за исключением деятельности по организации и присмотру за собственным хозяйством) рассматривалась как утомительная или даже позорная. Как отмечает Финли, «ни в греческом, ни в латинском не было слова для выражения общего понятия “труд” или же для обозначения труда как социальной функции» [Finley, 1973, p. 81].
В целом древнегреческая традиция исповедовала «административный, а не рыночный подход к экономике» [Lowry, 1987a, p. 12]. Экономическая проблематика затрагивалась в ее рамках либо в контексте принципов хорошего управления домашним хозяйством (в его широком понимании как экономической единицы, включающей и рабов), либо в контексте обсуждения политических институтов. К первому случаю – принципам ведения домашнего хозяйства – относятся, например, «Домострой» («Oeconomicon») Ксенофонта (ок. 430 – ок. 355 до н. э.) или «Экономика» («Oeconomia»), которую ранее обычно приписывали Аристотелю и которая, скорее всего, была создана в период III–I вв. до н. э. Сам термин «экономика» восходит к греческим корням oikos (дом) и nomos (правило, или закон), обозначая тем самым область управления домашним хозяйством. Ко второму случаю – рассмотрению экономико-политических вопросов – относятся, например, «Государство» Платона (ок. 427 – ок. 347 до н. э.) или «Политика» Аристотеля (384–322 до н. э.) Но такое разделение не может считаться четким: в этой традиции нельзя обнаружить расхождение между точкой зрения управляющего хозяйством семьи и точкой зрения правительства полиса. Ксенофонт и Платон явно отмечали то, что умение управлять собственным хозяйством, наряду с прочими условиями, может рассматриваться надежной гарантией наличия способности занимать публичные должности, включая и военные[39]. Эффективное управление средствами производства (включая, в частности, надзор за трудом рабов) рассматривалось как ключевой фактор получения продукта высокого качества, тогда как возможность технологических улучшений в целом игнорировалась.
Именно в этом контексте следует рассматривать часто цитируемый отрывок из «Экономики» Псевдо-Аристотеля: «Никто в действительности не заботится о чужой собственности так, как о своей. Потому каждый должен, насколько это возможно, вести свои дела сам. Мы можем привести также пару высказываний, одно из них приписывается персу, <…который> в ответ на вопрос, что лучше всего для лошади, отвечал, что это присмотр ее хозяина»[40] [(Pseudo) Aristotle, 1935, p. 341: Oeconomica, I, 6.3].
Такое указание на фигуру «хозяина» приводит нас к понятию собственности или, лучше, «распоряжения» или «владения» – последние термины позволяют избежать полного отождествления этого понятия с представлением о частной собственности в современном обществе. Само это понятие не составляло тогда проблемы, положение изменится лишь несколько веков спустя, во времена патристики (как мы увидим далее). Оно обозначало лишь аспект более общего обсуждения политической и социальной организации. В этом отношении мы обнаруживаем значительные расхождения между разными авторами, и в частности между Платоном, который выступал за коллективное владение средствами производства и коллективистские начала в организации потребления, и Аристотелем, придерживающимся реалистического понимания человеческой природы: «К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принадлежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим, или заботятся в той мере, в какой это касается каждого» [Аристотель, 1983, с. 406].
В то же время существовало повсеместное сходство в идеях о происхождении социальной стратификации, связываемом с врожденными различиями между людьми и вытекающим отсюда разделением решаемых ими задач. Именно на этом, в частности, основывалось разделение между земледельцами, воинами и философами в «Государстве» Платона. Он выводил возникновение государства из разделения труда между отдельными функциями, такими как земледельцы, строители, ткачи. В свою очередь, разделение труда вытекало из того, что «люди рождаются не слишком похожими друг на друга, их природа бывает различна, да и способности к тому или иному делу также»[41] [Платон, 1971, 370б].