Импрес лежала, как золотистая жемчужина, на розовом бархате, и, когда она медленно подняла руки, призывая его, он потерял контроль над собой, забыв о своей обычной неторопливости, порой небрежности, в любовной игре.
Глубоко вздохнув, он шагнул к постели и опустился на нее, торопливо расстегивая трясущимися пальцами пуговицы на брюках. Его башмаки мяли дорогой бархат, но он не замечал этого; она негромко вскрикнула, когда тяжелая золотая пряжка ремня врезалась в ее нежную кожу, но он извиняясь, поцеловал ее, торопясь погрузиться в опьяняющее своей чувственностью тело мисс Джордан. С последней расстегнутой пуговицей были убраны все преграды. Его прикрытые шерстяной тканью ноги раздвинули ее бедра, и все, о чем он мог думать в этот момент, это о нестерпимом желании войти в нее. Он ринулся вперед, и Импрес негромко вскрикнула. Сходя с ума от желания, он толкнул себя дальше. И в это мгновение услышал крик.
— О Боже! — задыхаясь, прошептал он. — Ты не можешь быть девственницей! — Они перестали его волновать после того, как несколько лет тому назад переспал с одной из них. Господи, он был так безжалостен!
— Это не имеет значения, — ответила она быстро.
— «Не имеет значения», — повторил он.
Кровь стучала у него в висках, кончиках пальцев, подошвах ног, обутых в модные башмаки, а больше всего в мужском естестве, требуя продолжить таран, не останавливаться на волоске от того, куда он хотел больше всего на свете. Даже во рту он ощущал привкус крови. «Это не имеет значения», — мысленно повторил он. Она говорит, что это не имеет значения, и он вновь двинулся вперед.
Сдавленный крик прорвался сквозь ее губы, к которым он приник в поцелуе.
— О, черт! — Он глубоко вздохнул и приподнялся на локтях, смотря на нее с сомнением, длинные темные волосы, как черный шелк, прикрывали его лицо.
— Я больше не буду кричать, — прошептала она, голос у нее был почти спокойный, в то время как лицо кривилось от мучительной боли. — Пожалуйста… я хочу заработать деньги.
Это было так странно, так неожиданно и выходило за рамки его понимания. Ему не хотелось лишать ее девственности, заставляя плакать и кричать от страха и боли. Но, если ты не возьмешь ее, что будешь делать с собой? — подумал он. Все его дрожащее тело кричало в защиту этой банальной мысли. Она сама убеждала его овладеть ею.
— Проклятие, — пробормотал он раздраженно. Проблема требовала немедленного разрешения, а он не мог мыслить ясно, только чувствовал иступленное возбуждение, которое невозможно было выразить словами.
— Чтоб все провалилось, — вздохнул он, и в этот момент простая мысль пришла ему в голову, простая до того, что остановила его страсть. — Деньги останутся у тебя. Я не хочу… — он говорил очень быстро, чтобы не передумать, затем сделал паузу и улыбнулся. — Ты знаешь, я не трогаю девственниц, — добавил он уже ровным голосом.
Импрес не смогла бы пережить смерти своих родителей, бороться за выживание в дикой местности, если бы она не обладала твердостью духа. Собравшись с силами, она трясущимися губами, но решительно, заявила:
— Это не вопрос морали, только бизнес и моя ответственность. Я настаиваю.
Трей засмеялся с неожиданной теплотой.
— Я отказываю девушке, настаивающей на том, чтобы я лишил ее невинности. Наверное, я сумасшедший.
— В мире происходит много сумасшедших вещей, — ответила она тихо, сознавая всю сложность объяснения своего поведения.
— Сегодня, по крайней мере, — пробормотал он, — они случаются чаще, чем обычно.
Даже для пылкого молодого человека, известного своими любовными похождениями, принять предложенную девственность было слишком экстравагантным поступком. А может быть, слишком хлопотным для человека, который находил удовольствие и наслаждение в акте любви.
— Послушай, — сказал он, — я восхищен твоим мужеством, но не благодари меня. Мне это неинтересно. Деньги твои.