Нет, но каков этот самый Жермен!
Чудин вспомнил лицо фантаста: невыразительное неброское, с тонкими, но блеклыми какими-то чертами -- лицо человека неопределенного возраста. Пожалуй, самое запоминающееся в нем -- очки. А если их снять?
Нет, недаром лицо это в первый же момент показалось Чудину безотчетно знакомым! Когда он мысленно попробовал снять с фантаста очки, он понял это наверняка.
Они уже встречались однажды. Это было в 1756 году в Париже. Чудин состоял тогда в русском дипломатическом корпусе, а писателя Анри Жермена знали как графа де Сен-Жермен.
1970
ТЕМА ДЛЯ ДИССЕРТАЦИИ
ЭКСПОЗИЦИЯ
В семь часов вечера широкие двери Института мозга распахивались, и из них поодиночке, группами и наконец непрерывным потоком выливались сотрудники. Минут через десять-пятнадцать поток постепенно иссякал. И в здании, на территории и прилегающих к ней улицах наступала тишина. Изредка ее нарушали шаги случайных прохожих или какой-нибудь парочки, пришедшей сюда целоваться в уверенности, что их никто не потревожит по вечерам все население Академгородка сосредотачивалось в жилых и культурных центрах
Так было и в этот день. Однако в половине восьмого привычный порядок нарушился: к дверям Института с разных сторон подошли двое. Первому было лет тридцать пять. .Лицо его казалось треугольным: очень широкий и высокий лоб, над которым фонтаном взрывались и опадали в разные стороны длинные прямые волосы; совершенно плоские выбритые до блеска щеки почти сходились v миниатюрного подбородка; рот же напротив, был столь велик, что, казалось, стоит его открыть -- и подбородок неминуемо должен отвалиться; только прямой нос с широко выгнутыми крыльями вносил в это лицо какое-то подобие пропорциональности. Второму на вид было никак не меньше шестидесяти. Лицо его чем-то напоминало морду благовоспитанного боксера, почти квадратное, с крупными чертами и небольшими умными глазами, оно казалось грустным даже тогда, когда человек улыбался. Вся его фигура была под стать лицу, массивная и тяжелая. И поэтому подстриженные коротким бобриком волосы никак не вписывались в общий тон -- здесь приличествовала бы львиная грива.
Встретившись, они поздоровались и несколько минут постояли, о чем-то тихо переговариваясь. Младший короткими жадными затяжками курил сигарету. Потом резким движением бросил: прочертив в воздухе багровую дугу, она электросваркой рассыпалась по выложенной путиловской плиткой стене. Старший осуждающе покачал головой. Затем оба вошли в здание.
В тот момент, когда они оказались в холле, освещенном только неяркой лампой на столике у вахтера, откуда-то из недр здания вышел третий. Лица его было не разглядеть, только белый халат светился, как снег лунной ночью. Подойдя к вахтеру, он негромко сказал:
-- Федорыч, пропусти, пожалуйста. Это ко мне.
-- Пропуск? -- Дежурный с трудом оторвался от газеты.
-- Вот.
Вахтер внимательно посмотрел на бумажку, перевел взгляд на лица посетителей.
-- Ладно, -- проворчал он, снова углубляясь в "Неделю". -- Трудяги...
Человек в белом халате быстро подошел к двоим, ожидавшим в нескольких шагах от холодно поблескивающего турникета. -- Добрый вечер, -- сказал он, пожимая им руки.
Они постояли несколько секунд, потом младший из пришедших не выдержал:
-- Ну веди, Вергилий...
Старший усмехнулся:
-- В самом деле, Леонид Сергеевич, идемте. Показывайте свое хозяйство...
Они довольно долго шли по коридорам, два раза поднимались по лестницам -- эскалаторы в это время уже не работали -- и наконец остановились перед дверью с табличкой: "Лаборатория молекулярной энцефалографии".
Леонид Сергеевич пропустил гостей, потом вошел сам и запер дверь на замок.
-- Ну вот, -- сказал он негромко, -- кажется, все в порядке.
Треугольнолицый внимательно разглядывал обстановку.