Или может, это ее вконец доконает и, благодаря мне она тут же грохнется замертво? Что мне делать, Господи, что мне делать?
- Ты можешь сказать, что это предчувствие, - посоветовала моя жена. - Очень яркий сон, который тебя насторожил. Если твоя сестра хоть капельку верит в подобные вещи, она решит, что не плохо бы показаться врачу, и тогда...
- Нет, - оборвал Майк Несбит. - Ни в коем случае не делай этого, Эдит. Потому что они все равно не смогут ее спасти. Невозможно. Они не спасут ее даже когда наступит время.
- Но пока оно не пришло, - сказала Эдит.
- Что касается времени, то оно уже пришло, - возразил Майк, потому что у нас имеются газеты, описывающие события 30 ноября в прошедшем времени. Поэтому мы знаем, что твоя сестра должна умереть и, фактически, уже мертва. Этого не избежать, потому что так говорится в газетах, и, если мы допустим, что газета подлинная, то говорится в ней о реальных событиях, и ничего тут не поделаешь.
- Но моя сестра... - пробормотала Эдит.
- Имя твоей сестры уже значится в списках умерших. Если ты сейчас вмешаешься, то только причинишь ее семье ненужные волнения и заботы, и это ничего не изменит.
- Как ты думаешь, это ничего не изменит, Майк?..
- Будущее изменить нельзя, - сказал Майк. - Для нас события будущего так же незыблемы как любое событие прошлого. Мы не смеем играть в изменение будущего раз о нем уже напечатано и прочитано в газете. Насколько мы знаем, будущее напоминает карточный домик. Если мы вытянем одну из карт, скажем, жизнь твоей сестры; то можем обрушить весь домик. Лучше смирись. От судьбы не уйдешь. В любом случае, не говори, что случится.
- Моя сестра, - сказала Эдит, - моя сестра должна умереть, и вы не разрешаете мне ничего для нее сделать...
8.
Плача и всхлипывая, Эдит провела в унынии все Благодарение. В конце концов она более-менее пришла в себя и напоминала женщину в трауре, но для нас было крайне тяжело оставаться веселыми и жизнерадостными, в то время как она едва сдерживала рыдания. Фишеры ушли сразу же после обеда, мы все долго обнимали и успокаивали Эдит, говорили, что нам перед ней очень неудобно. Почти тотчас же откланялись Томассоны и Харрисы.
Майк посмотрел на меня с женой и сказал:
- Я надеюсь, что вы не сбежите вслед за остальными.
- Нет, - отозвался я, - нам некуда торопиться.
Мы устроились поудобнее. Майк начал разглагольствовать об Эдит и ее сестре.
- Спасти ее невозможно, - настаивал он. - И если Эдит пойдет наперекор судьбе, это может стать для нас чрезвычайно опасным.
Забыв об Эдит, мы тут же переключились на дела биржи. Майк сказал, что он покупал "Натомак", "Трансамерику" и "Электроник Дейтс Системс", которые вырастут с 22 по 30 ноября с 36 и 3/4 до 47 включительно. Я сообщил ему, что тоже купил "Натомак" и сказал названия остальных своих акций; и очень скоро он достал свой номер газеты за 1 декабря и мы сверили некоторые расценки. Глядя через его плечо, я отметил, что печать стала еще бледнее, чем показалась мне в ночь на вторник, когда я в последний раз просматривал свою газету, а бумага страниц выглядела еще более серой и шершавой.
- Как ты думаешь, что происходит? - спросил я. - Бумага определенно портится прямо на глазах.
- Это возрастание энтропии, - ответил он.
- Возрастание энтропии?
- Ты наверное знаешь, что энтропия - это естественное стремление всего существующего в мире распадаться с течением времени на составные части. Эти газеты, должно быть, подвержены наиболее сильной энтропии потому что представляют собой аномалию в природе времени. Я уже отмечал, что с каждым разом читать становится труднее и труднее и не удивлюсь, что через пару дней они станут совершенно нечитабельными.
Мы отыскали цены моих акций в его газете, и первое, что бросилось нам в глаза, было сообщение, что "Бучер и Ломб" на 30 ноября подскочили до 149 и 3/4.