Раз я захотел по одному делу сверх наставления старца сделать вопреки по своему; но оно /9 об./ было слишком велико противу как видно, и воли Божией; а я сделал, и что же? В тот же самый день Господь наказал меня болезнью поясницы и так сильно, что ни сесть, ни ходить и лежать было и поворотиться и дотронуться до тела нельзя. Вот спросил старца, как бы мне помочь; но он, видя духом, не укорил меня в безразсудстве, а сказал потереть больное место, по нашему бы мнению, самым простым лекарством (это была собственная моча), оградя больное место крестным знамением. Это было вечером, а по утру уже у меня не было той боли, а чрез день я совершенно был здоров.
В первый день Пасхи пришел я похристосоваться к старцу и похристосовался, и дал он мне яичко красненькое, которое я положил пред иконами на чайное блюдце, и не употребляя его во всю Пасху. Что же вижу? Из яичка как будто мир истекает и не на одном месте! Я подивился и опять положил, но вместе уже /10/ с другими яйцами, лежавшими тут на другом месте и в блюдце, и посмотрел чрез несколько дней: нет, уже нейдет этот мир или масло, я опять положил на отдельное блюдце и посмотрел на него через несколько времени и опять вижу также истекает по-прежнему мир. Вот показал это же и детям, и все это видели. И ее показал Ивану Ивановичу Скворцову, и тот это видел, и все благодарили Царя Небесного за такое необыкновенное чудо. (Переписано 5 ноября 1890 года).
Когда старец жил у нас вверху, то не один, а много раз было слышно благоухание необыкновенное и неслыханное, и ни к чему другому причислить нельзя, как должно быть при Ангельском посещении или что-нибудь из небесного, а не земное, потому что у старца никаких ароматов не бывало и огня у него никакого нет, и это слышно было без огня он имеет ночью свет.
Когда Губернатор Озерский[10] не- /10 об./ справедливо притеснял меня по взысканию скопчики Михеевой[11], отобрали паспорт, не давали ехать в Ирбит и никакие убеждения на Губернатора не действовали, потому что, вероятно, озолотил руки, но мне необходимо было ехать нужно, надо было платить деньги в Банк и опять взять, а паспорт отобран. Что делать? Я стал просить старца благословить меня ехать и без паспорта. Старец благословил и сказал: «поезжай с Богом». И вот новое чудо! Поехал в ярмарку, был в ярмарке, взял в Банке денег без паспорта, никто не спросил меня, но в Банке без паспорта другим денег нельзя взять, а это было сделано только по молитвам старца.
Старец говорил, что и по бродяжеству по России он никогда не имел ни в чем нужды, а сколько бродяжил Богу одному известно: и в партии шел всегда доволен был от арестантов, и на ночлегах давали особенный покой и дорогой также. /11/
В Нижегородской ярмарке был я в торговой бане на Оке. Непозволительно дозволил себе посмотреть в скважину в другую баню соседнюю, где я был, раз и другой заглянул и третий, и что-же? О, велие чудо! Но когда нужно мне было самому мыться, то не потекла из обоих кранов вода ни горячая, ни холодная, и вот беда: будучи в бане при воде и без воды, тогда я одумался и почувствовал свой грех, что не должно было любопытствовать. Стоял долго, не знал что делать и как просить воды, чтобы вымыться. Дело дошло не до шутки, а до слез, вздохнул и сказал: «батюшка, старец Федор Козмич, помолись обо мне, грешном, чтобы Господь простил мой грех и дал мне, грешному, воды», только высказал слова, вдруг из обоих кранов бросилась вода. Вот как велика молитва старца к Богу за нас, грешных: за 3000 верст, только имя его призвали, и Господь дал воду в одно мгновение ока. (Переписано 6го Ноября 1890 года). /11 об./
Слышал я от старца, что где-то он был в больнице будто бы по бродяжничеству и водились с ним больным Царские слуги; он так относился, что люди добрые.
1863 года, Декабря 18 дня, приехали мы навестить великого старца Федора Козьмича в Белоярскую станицу в дом казака Семена Николаевича Сидорова, тут устроена келия великому старцу, в которой он жил не более 2х месяцев, где и проживал великий старец Федор Козьмич. Утром рано приехали в дом этот, к старцу идти было в келию рано, а у хозяев был готов самовар. Когда мы пили чай, хозяйка дома жена Семена Николаевича, нам рассказывала следующий случай: и вот летом в самую работу полевую она была в доме одна, прилетела птичка к ним в сени, полетала в сенях в разных местах и вылетела вон, взлетит и на ворота, птичка такая замечательная, что подобной птички здесь никто не видал ни в лесу, /12/ ни в селениях, и обсказывала цветом ее, я забыл, а только в виде голубя, только разнопестрая. Она сказала, чтобы ловить, а плотник взял палку и бросил и не попал в нее. Она, хозяйка, заставила девочку взлезть на ворота и поймать ее, но она полетела вдоль по деревне в Томск. Пришли мы к старцу в келью, поздоровались, и он стал собираться с нами в Томск, больной, чуть жив, только не велел говорить, что он едет, а тогда сказать, когда будут лошади запряжены. И действительно, когда запрягли лошадей, он стал собираться, и его стали одевать, и хозяин его стал одевать, а не знал, куда одевается; он делал наставления ему. И повели старца к повозке, тогда сказал Семену: «ну, спасибо за все всем;» тогда вышли все провожать, и хозяйка заплакала и сказала: «вот пристала к нам какая птичка и мы не смогли ее поймать – она полетела в Томск; это не во сне, а на яву». Сама горько заплакала. Отправились мы в деревню Коробейникову, /12 об./ куда повез нас сам хозяин казак Семен Николаевич Сидоров.
18 Декабря, вечером, приехали в деревню Коробейникову к крестьянину Ивану Яковлеву Коробейникову, жена его Фекла Степановна, дочь Феоктиста маленькая, любимая была старцем. Приняли старца с величайшей радостию душевной и духовной. Вечером, когда старец лежал на печке, а я сидел на кровати, подошла ко мне Фекла Степановна сказала мне тихонько ноне, когда приехать к нам старцу из Томска, то она ехала вечером с поля, то видела они корабль плыл по воздуху с той стороны из Томска, на носу был парус, на котором сидела два благолепные старца, она была вместе с дочерью в каком-то восторге, приехали в дом, послали мужа взять в долг сальную свечу, купить было не на что, пришел муж и принес свеч фунт. Она и этому подивилась и порадовалась, но была какая то особенная радость, сама себя не могла понять. /13/
Конец ознакомительного фрагмента.