В Лонстоне он видел мудрого, деятельного человека, который своего не упустит. Поэтому лорд Брэндрейт считал, что, обойди он хоть весь мир, лучшего мужа для своей любимой Александры ему не найти.
— Должен только предупредить вас, — сказал он, — насколько я знаю мою дочь, вам следует приготовиться к длительной осаде.
Эвелина стояла в дверях своей спальни, глядя на младших дочерей. На сердце у нее было тяжело. Виктория держала на вытянутых руках моток тонкой темно-лиловой шерсти, которую Джулия медленно сматывала в клубок. Обе они, узнав о приезде Лонстона с визитом к отцу, пришли в необычайное волнение, и Эвелина, услышав это, немедленно засадила младших дочерей за работу, приказав им не отвлекаться, пока она сама не узнает о цели приезда виконта.
Каждая из девиц уверяла мать, что он приехал просить именно ее руки. Эвелина, однако, знала, что это не так. Когда она вошла в кабинет мужа, он попросил ее дать совет виконту, только что сделавшему предложение их старшей дочери. Эвелина не удивилась и внимательно выслушала рассказ Лонстона обо всем, что произошло со времени его приезда в Ситвелл. Так как Психея уже сообщила ей главные подробности, Эвелина была уверена, что может посоветовать озабоченному Лонстону, как ему вернуть расположение Александры.
Следующая ее задача была потруднее. Она глубоко вздохнула, входя в свою спальню, где Джулия и Виктория устремили на нее нетерпеливые выжидающие взгляды.
Маркизе стало жаль их. Известие, которое она должна была сообщить девушкам, не могло не ранить их нежные души.
Эвелина любила младших дочерей, но, глядя на них сейчас, она подумала, что, наверное, мало уделяла им внимания, потому что они больше походили на капризных детей, чем на взрослых женщин. Что ж, для некоторых пора зрелости наступает позже… но сейчас, насколько это в ее силах, она ускорит этот процесс.
Сев напротив дочерей, она начала:
— Пожалуйста, без истерик, слез, упреков, топанья ногами или чего-нибудь подобного. Одно только проявление дурного настроения — и вы проведете остаток дня за уборкой на кухне. Я ясно выражаюсь?
— Мама! — прошептала Виктория с ужасом в глазах. Никогда еще Эвелина не говорила так с дочерьми и не угрожала таким низким наказанием.
— На кухне? — повторила, моргая, Джулия.
— Вы должны дать мне обещание, прежде чем я вам что-нибудь скажу. Никаких жалоб. Виктория?
Виктория кивнула, но глаза ее уже наполнялись слезами.
— Джулия?
Джулия тоже кивнула, но при этом упрямо поджала губы.
Эвелина наклонилась и взяла каждую за подбородок. Глядя им прямо в глаза, она продолжала:
— Лонстон просил руки Александры. Ни слова, Джулия! — добавила она. — Ни одной слезинки, Виктория!
— Но она его не любит! — выпалила Джулия, несмотря на все предостережения матери.
— А ты любишь. Ты это хочешь сказать?
— Ты же знаешь!
— И я тоже! — воскликнула Виктория.
Эвелина отпустила их подбородки и подняла руку, чтобы остановить готовый хлынуть поток возражений.
— Ни слова больше. Вы обещали!
Дочери молчали. Моток шерсти и клубок упали им на колени. Эвелина немного смягчила тон:
— К сожалению, мои милые, ни одна из вас еще не знает, что такое любовь. Нет-нет, не перебивайте, выслушайте меня и спросите свое сердце, права ли я. Когда вы думаете о Лонстоне, что вам приходит в голову прежде всего? Как вы танцуете с ним на балу или катаетесь в Гайд-парке? Или кокетничаете с ним на рауте?
Лица девушек оживились при воспоминаниях, вызванных словами матери.
— Так я и ожидала, — охладила их пыл маркиза. — Когда я впервые поняла, что я люблю вашего отца, он сказал мне, что я упряма как ослица. Мое мнение о нем было не лучше. Я считала его высокомерным и тщеславным.