Об этом никто не знал, даже его ближайший друг. Коля жил в номере со своим однокурсником по Школе-студии МХАТ Борей Чунаевым. После спектакля у нас были свидания в их номере. Борю Коля отсылал играть в карты. Спустя время тот деликатно звонил в номер:
– Можно прийти?
– Поиграй еще…
Борька даже не догадывался, что гостьей у Коли была я. Он сам за мной ухаживал. Все время со мной заигрывал, пытался поцеловать.
Борис Чунаев, близкий друг Караченцова: Самое смешное, что я слегка приударял за Людой. За ней многие ухаживали, я не был исключением. Мы играли с Колей в «Колонистах». Стал замечать, что за кулисами Люда сидит на стульчике и смотрит на сцену – и так каждый спектакль. «Наверное, новой артистке Поргиной я тоже понравился. – А что? Я был симпатичным, актер неплохой, пел и играл на гитаре. – Все! Сегодня нужно поставить точку. Поцелую ее, а там видно будет…» Короче, отыгрываю сцену, в зале аплодисменты, я иду в темноте к Люде, хватаю ее за голову и страстно целую. Тут зажигается свет – и с ужасом вижу, что это не Люда, а наша пожилая работница реквизита. Я что-то промямлил и быстро ретировался.
Как-то подошел ко мне Коля и спросил:
– Будешь свидетелем в ЗАГСе?
– А кто невеста?
Я оторопел. Мы никогда, хотя и были близкими друзьями, не спрашивали друг у друга, кто в кого влюблен. А Коля этим не хвастался. Скажет – хорошо, нет – и ладно. Коля любил Люду беззаветно всю жизнь, несмотря на всякие другие влюбленности. Если бы не Люда, Коля все четырнадцать лет после аварии не смог бы жить полноценной жизнью…
Людмила Поргина: Но свадьбу свою я ждала целых два года. Мы вернулись из Питера и продолжали как партизаны прятаться по углам. В перерывах между репетициями бегали на улицу целоваться. Долго от всех скрывались, наивно думая, что никто ничего не заметит. О нашем романе театр узнал благодаря Рите Лифановой. Однажды проезжая по Садовому в троллейбусе, она увидела в окно, как мы целуемся на остановке. И всем растрепала.
Прошло полгода с того вечера в гостинице, и Коля спросил: «Если я сделаю предложение, ты ради меня разведешься с мужем?» Я его слова восприняла как руководство к действию. Через неделю уже была свободна, получив напоследок от мужа по морде. Я сама призналась во всем. Корзун впал в ярость.
– Я знаю, к кому ты уходишь… К тому рыжему!
– К какому рыжему? – оторопела я.
– Я убью его!
«К клоуну, что ли, приревновал?» – я даже обрадовалась, что он будет убивать какого-то рыжего, а не моего шатена. Только потом догадалась, что он имел в виду: Коля зимой ходил в рыжей шапке.
Наше бурное прощание с моим мужем происходило в машине. Я думала, он меня покалечит! Наконец он в сердцах выкинул меня из машины, едва притормозив. Хлопнув дверцей, сказал: «Все! Это последняя наша встреча!» Я так перенервничала, что мне было просто необходимо увидеть Колю. Набрала его номер:
– Можешь приехать?
Он ответил:
– Не могу, мне завтра рано утром улетать…
Так что пришлось раны душевные и синяк под глазом залечивать самой.
А тут в театре приступили к репетициям «Тиля», и к нам пришла удивительная актриса Инна Чурикова. Иннуся – это подарок судьбы. Такого диапазона артисток у нас еще не было. Весь театр бегал смотреть, как Инна репетирует. Однажды она надела на голову чулок, чтобы увеличить лоб, как у дам в XVI веке, а сверху намотала белый платок. В зале рядом с Захаровым сидел Гриша Горин.
– Что-то я не понял… – Марк Анатольевич повернулся к автору пьесы. – Она сумасшедшая или гениальная?
– Гениальная! Она гениальная!!!
Конец ознакомительного фрагмента.