В заключении хочется выразить искреннее восхищение старушке, благожелательно и несколько иронически взирающей с конверта. Судя по списку авторских благодарностей, это, очевидно, бабушка Игореза Рагулина.
«…Бабушка, зачем тебе такие большие зубы?»
А-КУ Rock Fuzz № 12, ноябрь 1993
Интервью с Егором Летовым. Нападение – лучшая «оборона»
Егор Летов: «Конец наступает тогда, когда уничтожается живая энергия творчества»
«Наглотавшись камней обетованной земли, целеустремлённо проснувшись, почуял неосознанный фундамент безграничной плоскости лихого экзистенциализма с миллиардом ярких точек соприкосновения, плавно перетекающих в светящуюся массу огромной, липкой, тугой мысли в виде знака Вопрошающего. Не претендуя на мраморную слизь, настроившись, и попытавшись, и ухмыльнувшись, проникся, плюнул и пошёл». (Гостиница УВД[1])
ПНС: Почему у ГО не сложились отношения с новосибирской «Студией 8»?
Е. Л.: В «Студии 8» к нам было не очень хорошее отношение, потому что это коммерческая организация, занимающаяся вышибанием денег. Говорили, буквально, что мы какие-то хулиганы, на наших концертах разламывают всё и т. д. К тому же в «Студии 8» или в высшей новосибирской тусовке наблюдается отношение к року как к эстетическому варианту музыки, т. е. панк вообще не воспринимается как музыка. В финансовом плане они забрали себе до 80 % доходов от концертов. БОМЖ, например, за четыре концерта в марте того года получил 120 рублей на всю группу. Поэтому все музыканты «Студии 8» где-то работают, либо в кооперативах, либо детсады разрисовывают. А мы принципиально нигде не работаем, ни в какой системе не участвуем и с властями не имеет никаких дел. Я, например, уже года четыре не работаю и не представляю, как можно в рокерской среде, занимаясь творчеством, каждый день ходить на работу. Я полгода работал художником, больше невозможно. Я иду утром на работу, а мне хочется песню сочинить, я должен обязательно её написать. Была такая ситуация, и пришлось выбирать.
ПНС: Ну хорошо, а почему вы выбрали именно Ленинград?
Е. Л.: Ленинград – единственное место в стране, кроме некоторых московских тусовок, где нам предложили работать. Т. е. от нас никто ничего не требует, даже концертов не устраивают. Мы просто находимся под их крышей. Причём к творческим особенностям ленинградского рока мы не имеем никакого отношения. Они пригласили нас, ВЕСЁЛЫЕ КАРТИНКИ, НЕ ЖДАЛИ, чтобы реанимировать то, что происходит в Ленинграде за счёт иногородних групп. Т. е. в Ленинграде к нам отношение тоже не очень хорошее. Потому что у них, во‑первых, ленинградский национализм, а, во‑вторых, то, что мы делаем, никак не вписывается в ленинградский рок.
ПНС: Как вы туда попали?
Е. Л.: В Ленинграде есть некая тусовка – Фирсов и т. д. Это люди, которые занимаются нашими независимыми командами. У Фирсова есть фонотека, глобальная просто, где почти все команды, имеющие некоммерческий потенциал. Причём, в первую очередь, это Сибирь, Украина и т. д… Владивосток ещё, особенно Коля Рок-н-Ролл. Фирс свои записи проталкивает, в основном, на Запад. И вот эта тусовка предложила нам вступить в ленинградский рок-клуб, чтобы работать вместе. Мы вот и работаем… Если говорить о расстановке сил в ЛРК, то процентов 80 против нас. Именно высшего эшелона, вплоть до председателя рок-клуба, насколько я знаю. Остальные 20 % нас поддерживают. Я просто хочу пояснить: возникло такое предположение, что мы им продались. Мы там вообще ничего не имеем, кроме друзей. АУКЦИОН, например. Примерно то же самое в Москве. Только ещё хуже. Самая близкая нам тусовка – «Урлайт», не имеет собственного концертного зала, системы проведения концертов.
ПНС: Расскажи историю ГО.
Е. Л.: Началось всё в 1982 году. Возникла группа ПОСЕВ, по названию известного издательства. Мы играли смесь панка, психоделии и музыки 60-х годов. До этого я жил два года у брата в Москве, и он постоянно привозил мне пластинки из новосибирского Академгородка. Так я слушал THE WHO и другие группы. Я втянулся в это. Я 10 лет был фанатом этой музыки. А у меня есть как бы теория, что человек, завязанный в какой-то творческой среде и получивший информацию, через некоторое время… это, как переполненный стакан. Просто накапливается творческая энергия. Я не знаю ни одного человека в этой среде, который через некоторое время не начал делать что-то своё. Когда мне было лет 16, у меня появилась идея собрать свою группу, и я тогда начал писать тексты. В Ленинграде я купил себе бас-гитару и собрал в Омске группу ПОСЕВ, где были: гитарист Кузя, наш нынешний басист. Мы играли два года. В 1984 году после смены состава переименовали группу в ГО. Играли либо дома, либо в подвалах Омска. Было очень тяжело. Гоняли нас страшно. Началось с того, что мать нашего Бабенко, будучи какой-то партийной, услышала наши записи и пошла в КГБ, сказала: «Товарищи, мой сын втянут в антисоветскую организацию». В то время вокруг ГО образовалась такая тусовка, где ходили перепечатанные Аксёнов, Стругацкие и т. д. И с марта 1985 года началось дело в КГБ. К ноябрю оно созрело. Они ходили, собирали информацию. Камикадзе трясли и всех остальных. Причём человеку угрожали тем, чего он больше всего боится. Один мой дискотечник знакомый привёз как-то мне домой аппаратуру, записываться. Его потом встретили на остановке и сказали, что с твоей новорождённой дочкой могут быть неприятности. Он побелел лицом, пришёл ко мне, забрал всё и уехал. Так и на Камикадзе давили и на остальных. А я об этом только догадывался… На заводе, где я работал художником, мной начал интересоваться первый отдел. И в ноябре всех нас повязали. И стали шить глобальное дело по поводу антисоветской организации, террористического акта и т. д. Нам хотели вменить в вину подготовку к взрыву нефтекомбината. Начались угрозы. Раскрутка была вплоть до Москвы. Костю в течение одного дня забрали в армию, хотя у него сердечная недостаточность. Причём отправили на Байконур, где закрытая зона. А мне угрожали тем, что если я не расскажу, откуда самиздат и т. д., мне начнут вкалывать так называемые правдогонные средства, т. е. наркотики, чтобы я в состоянии невменяемости что-то сказал. После этого дело повернут так, что я стуканул. Именно стуканул, а не под давлением. Это продолжалось месяц. А я до этого ничего подобного не испытывал, наркотики не пробовал, ничего. И я тогда подумал, а есть ли смысл чем-то заниматься? Я просто решил с собой покончить. Написал бумажку: «Кончаю с собой под давлением майора Мешкова Владимира Васильевича и т. д.» Им каким-то образом стало известно об этом. Я до сих пор не знаю, как. Меня забрали в психушку и дело приостановили. Со всех моих знакомых и друзей взяли подписку, что они не будут иметь со мной никаких дел. Было официальное предупреждение из прокуратуры. И когда через три месяца меня выпустили, мне не с кем было играть. И я сам начал учиться играть на разных инструментах и целый год был один, сочиняя песни. «Лёд Под Ногами Майора», «Тоталитаризм» – это того времени. В Омской газете нас обозвали фашистами, облили грязью. В 1987 году я в одиночку записал все песни. Тогда и возник «Красный Альбом» и «Оптимизм». Первым альбомом была «Поганая Молодёжь». Тогда же записал и Некрофилию. После этого мы поехали в Новосибирск на фестиваль. Выступать мы даже не собирались. Но ЗВУКИ МУ закрутили, и Мурзин предложил выступить вместо них. Мы и выступили… Через 20 минут выступления выключили аппарат. В Новосибирске есть некто Слуянов, ужасная сволочь. Это самый фашистский элемент во всем сибирском регионе. В общем, были звонки в Омское КГБ. Нас переписали, объявили проповедниками фашизма. После моего приезда в Омск меня решили опять забрать в психушку, на этого раз надолго. Я как раз познакомился с Янкой. Я взял свою куртку, мешок, как системник, и уехал. Это был 1987 год, и я целый год был на нелегальном положении. Был объявлен розыск. Я объездил полстраны, пел песни под гитару. К декабрю 1987 года мне сообщили, что розыск прекратился. Я вернулся в Омск, месяц пожил тихо, потом записал песни «Всё Идёт По Плану», «Так Закалялась Сталь». Я очень торопился, потому что боялся, что опять начнётся. Это был уже 1988 год. Мы ездили на новосибирский фестиваль, где выступали с Селивановым. Я вообще считаю, что это был лучший сибирский гитарист. Он покончил с собой в прошлом году. После Новосибирска мы начали активно гастролировать, причём играли обычно в подвалах. Ездили на панк-фестиваль в Прибалтику. Как это ни странно, нас там приняли очень хорошо. Играли в Москве, Ленинграде. Так прошёл 1988 год. В 1989 году решили хорошо записаться. Поехали в Ленинград и на точке АУКЦИОНА начали записываться. В процессе работы я понял, что при хорошем качестве записи теряется что-то очень важное из того, что мы в это вкладываем. Я прекратил все записи, собрался и уехал в Омск. Сейчас записали прямо у меня дома четыре альбома. Очень грязно, жёстко и живо. Я считаю, что так и должно быть.