Она вглядывалась в него своим особенным взглядом, как смотрела всегда, когда хотела сказать нечто, что ему не хотелось бы услышать.
— Великий Боже, что на этот раз? — воскликнул Стоунлей.
— Плохое настроение? — дразня, осведомилась она.
— Из-за Эмберли, — отозвался он.
— Что случилось, Эдвард? — весело начала Эмили. — Разве она не дала понять тебе, как очарована тобой и какое удовольствие доставляет ей каждое слово, слетающее с твоих прекрасных уст, или о том, что ты являешь собой пример, которому должен следовать каждый мужчина?
Он уныло улыбнулся.
— Мы поссорились.
— Неужели? — с надеждой спросила миссис Гастингс.
— Учти мой характер.
— Звучит многообещающе. Я заинтригована. Прошу, продолжай.
— Судя по всему, у нее сложилось впечатление, что я жестокосердный человек и плохо обхожусь со знакомыми дамами.
— Правда? — спросила Эмили, беря его за руку и увлекая к двери.
Прибыл принц-регент и, предложив руку леди Хертфорд, был готов вести гостей в банкетный зал.
— Разумеется, нет, — отрезал Стоунлей.
— Совсем-совсем нет?
— Значит, ты с ней согласна?
— До некоторой степени, — ответила Эмили. — Шарлотта, конечно, не представляет, что значит быть одним из самых желанных женихов Лондона, и не знает, с каким усердием некоторые леди преследуют тебя.
— Тем не менее, ты считаешь, что я виноват.
— Да, виноват, — сказала она, но в голосе ее не было суровости. — Но я не могу винить только тебя одного. Ты не можешь год за годом неусыпно стоять на страже своего поведения. Но я заметила, что в последние два, возможно, три сезона твое терпение стало иссякать.
— Ты говоришь о том случае, когда я оставил мисс Дансфолд в центре зала на балу у миссис Найт?
— Со стороны мисс Дансфолд, вероятно, было не совсем мудро говорить тебе о своей любви во время вальса. Но, Эдвард, ты оскорбил ее женскую гордость.
Он тяжело вздохнул.
— Ты не представляешь, как я от всего этого устал. До крайности. Сделай одолжение, Эмили, найди мне жену. С легким, как у тебя, характером и таким же добрым сердцем. Все, что от тебя требуется, это сказать: «Женись на ней», и я тут же поведу ее к алтарю.
— Будь осторожен, — предупредила Эмили. — Если ты помнишь, у меня есть кузина, приятнейшая дама средних лет. У нее очень легкий характер и добрейшее сердце, и она была бы тебе прекрасной женой…
— … но у нее не хватает зубов, она некрасива, старше меня и страшная зануда. Нет уж, благодарю. Возможно, мне не следует давать тебе так много власти… ты, безусловно, злоупотребишь ею.
— Не сомневайся.
Леди Перселл сидела на диване у окна, сосредоточив взгляд на своих кружевных перчатках.
У нее как-то по-особому начинала болеть шея, едва какая-нибудь молодая особа начинала охоту на Стоунлея. Леди Перселл подняла подбородок, пытаясь утишить ломоту. Но это не помогло. Боль усиливалась и от шеи пробиралась своим обычным путем — к сердцу.
Леди Перселл семь лет назад отдала свою руку Перселлу. Сейчас ей исполнилось тридцать четыре года, она обожала своих детей, за которыми смотрела целая армия нянек, при двух старших мальчиках состоял домашний учитель.
Ее супруг — пятый барон, лорд Перселл — оказался преданным мужем и отцом. Он каждый день доказывал ей свою любовь — словами, добрым отношением, дорогими подарками, которыми всегда старался угодить ей. Она улыбнулась ему, надеясь, что это поможет ей преодолеть резкую боль и избавит от испытываемого страдания — привычного и неизбывного.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил, подойдя к леди Перселл, ее муж. Предложил ей руку, и она поднялась и нежно оперлась на нее.
— У меня… разболелась голова, — ответила она.
— О, дорогая, впереди еще обед. Но, если хочешь, я могу извиниться перед принцем.
— Нет, — поспешно отозвалась леди Перселл.
Боль скоро достигнет головы.