Все ее воинское искусство, ловкость, сила, проворство — все это бесполезно сейчас перед жалом стрелы. Маркус умрет, умрет, и виновата в этом будет только она, Авалон…
«Используй меня!» — повелительно крикнул бесплотный голос.
Крики, грохот, шум за дверью, и над всем этим — громкий, безумный, ликующе-злобный хохот Абигейл.
«Я твой!»
Гоблины, кровь, опасность, ледяной камень, комната слишком большая, негде спрятаться, сейчас она умрет, как умер отец, и Она, и все остальные, и вся кровь мира никогда не смоет ее потери, тошнотворно-сладкая кровь, а смерть стоит перед ней и хохочет, хохочет…
Шаги. Сухой, жесткий шорох бесчисленных юбок, смех все ближе, ближе, и все звуки смешались в один нестерпимый, невнятный вопль.
Все, кроме одного голоса.
И это больше не голос химеры. «Используй меня, я твой», — повторил этот голос, и Авалон наконец поняла, кто это. «Я — это ты».
16.
Авалон стояла на коленях перед Маркусом, зажимая руками рану у него на груди. Пальцы ее были теплыми и липкими от его крови. Абигейл приближалась. Все это казалось сейчас Авалон далеким, словно происходило не с ней, словно этот кошмар снился совсем другой женщине.
Авалон думала о гоблинах.
«Действуй, — мысленно велела она своему новому голосу. — Погаси свет».
В дальнем конце комнаты что-то хрустнуло. Факел, выскочив из гнезда, упал на пол и погас, рассыпав шипящие искры.
«Так. Хорошо».
Абигейл, оказавшись в темноте, озадаченно замерла и огляделась, не выпуская из рук арбалета.
«Огонь, — подумала Авалон. — Вспомни — огонь, пепел, удушливый черный дым…»
По комнате, густея, поплыл клубами едкий дым.
«Позови ее! Пусть услышит голос самой смерти».
— Ай-бий-гель…
Они выговаривали ее имя совсем иначе, на свой манер, с грубым акцентом — и все же их нетрудно было понять.
— Ай-бий-гель… — Справа? Нет, слева!
— Кто здесь? — истерично выкрикнула Абигейл.
«Покажи ей! Ну! Покажи их лица!» У гоблинов были красные горящие глаза. Авалон хорошо помнила, как эти глаза преследовали ее в темноте. А сейчас они приближались к Абигейл.
В том месте, где упал факел, зашаркало множество ног. Глаза были повсюду — красные, алчно горящие.
— Что это? Что? — задыхаясь, пробормотала Абигейл.
«Ответь ей».
— Ты знаешь нас-с, — прошипели из другого угла.
Шорох, шарканье, хруст все громче, громче.
Комната заполнилась новым запахом — гари, железа, крови. Свежей крови. Страха. Гоблины приближались, неся с собой этот запах.
— Ай-бий-гель…
Женщина вскинула арбалет и выстрелила на голос. Стрела ушла во мрак и тупо звякнула о стену.
Гоблины хохотали, подступая все ближе. Запах крови и смерти становился невыносим.
— Колдовство! — проскулила Абигейл, безуспешно пытаясь перезарядить арбалет.
— Нет! — хохотали гоблины.
— Нет…
— Нет…
— Месть!
Новая стрела выскользнула из трясущихся рук Абигейл, упала на пол. К сонму пугающих звуков добавился еще один — треск горящего дерева. Огонь.
«Сожги комнату. Покажи ей смерть, которую она уготовила другим».
В комнате стало светлее, пламя росло, лизало стены и пол. Удушливый дым клубился под самым потолком.
«Пусть услышит их предсмертные крики, как слышала я».
Комната звенела от страшных, душераздирающих криков.
Абигейл выронила арбалет, и его тотчас охватило жадное пламя. Женщина бессильно озиралась, стиснув в кулаке бесполезную стрелу.
Гоблины наступали, кровь покрывала их раскрашенные тела, глаза багрово сверкали, рты злобно ухмылялись. В руках у них были окровавленные мечи и топоры. Длинные, залитые кровью руки потянулись из огня к Абигейл.
— Нет! — завизжала она, неистово размахивая стрелой.
— Мы сожгли все, Ай-бий-гель, сожгли для тебя! — пронзительно распевали гоблины.