На основании, по всей видимости, чисто фонетического совпадения Теодор Моммзен [ 198 ] полагал, будто Спартак являлся отпрыском боспорской династии Спартокидов [ 199 ]. Пресеклась она в 110 г. до Р.Х., то есть за 36 лет до восстания Спартака, так что с хронологической точки зрения он вполне мог оказаться каким-нибудь последним отпрыском Спартокидов. Но каким образом этот боспорец очутился на Балканах? Оно конечно, в те не ведавшие «мерседесов» и «боингов» времена люди были не менее мобильны, чем сегодня, но ведь фракиец Спартак не просто пришельцем был, а вождем, причем не из последних…
Луций Корнелий Сулла (138—78 гг. до Р.Х..), прозванный Счастливым.
Современный рисунок с античного скульптурного портрета
Полностью исключить моммзеновскую версию я, пожалуй, не рискну, однако более вероятной все-таки представляется иная. Именно в том географическом ареале, где обитало племя майдику [ 200 ], чаще всего встречается (в частности, на могильных камнях) фракийское имя Спараток, что означает «копьеносец», которое носили многие племенные вожди. Будучи латинизированным, оно вполне могло превратиться в Спартак. Кстати, стоит заметить, что, говоря о племени, я вовсе не подразумеваю некую горстку или даже орду кочевников. Фракийские племена в ту пору жили уже вполне оседло, считались прекрасными металлургами (по своим качествам фракийская бронза нередко оказывалась лучше греческой), ювелирами, строителями. Их города мало отличались от греческих полисов, они чтили тех же богов, что и греки, возводя в их честь храмы, не уступающие аттическим, и украшали их мраморными статуями, которых не постыдились бы ни Фидий, ни Лисипп. В этом культурном контексте делаются вполне понятными слова Плутарха о Спартаке: «человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще больше походивший на эллина». Для раба-гладиатора оценка и впрямь странная. Но никоим образом не для эллинизированного фракийского племенного вождя. Вот только насчет мягкости характера… Однако об этом — ниже.
Разобравшись с происхождением, перейдем к биографии. Вопреки Аппиану (помните: «он раньше воевал с римлянами, попал в плен и был продан в гладиаторы»), приходится признать, что воевал Спартак не против римлян, а наоборот, в их рядах, куда в то время варваров привлекали уже весьма охотно. Во время Первой Митридатовой войны Спартак в битвах при Херонее [ 201 ] и Орхомене [ 202 ] командовал алой — так назывались тогда образованные из союзнических войск фланговые соединения римской армии. Здесь-то он и обратил на себя внимание полководца, а с 86 года до Р.Х. — и всесильного римского диктатора Луция Корнелия Суллы Счастливого, пришедшего к власти (обратите внимание!) в результате победоносной гражданской войны. Представитель аристократической партии, Сулла тем не менее — подобно Петру I — охотно опирался и на «новых людей», которые в римском обществе не имели никакой иной опоры, кроме самого диктатора; в их числе оказался и Спартак, не достигший особых высот, но неизменно отличавшийся и отличаемый. Однако в 79 году до Р.Х. Сулла, заявив, что исполнил все назначенное, сложил полномочия, удалился от дел, предался сочинению мемуаров, а годом позже умер. И с этого момента карьера Спартака покатилась вниз. В конце концов из блестящего боевого командира он превратился в учителя фехтования в капуанской школе гладиаторов. Нет, он не был рабом (никогда, заметьте, не был!) и жил при школе в собственном доме вместе женой-фракийкой, однако нынешнее положение представлялось ему нестерпимым.
И он не стерпел. Гладиаторы, которых он обучал и тренировал, казалось, самою судьбой были назначены стать инструментом для исполнения созревшего у Спартака замысла.