— Кобра, свои!
Чужой голос был настолько неожиданным, что Кира чуть не вдавила спусковой крючок. А потом посмотрела на замершего киборга — тот не нападал, просто стоял и ждал, пока люди разберутся. Могли ли враги знать её позывной? Могли, канал хоть и зашифрованный, но взломать его можно. А системой распознавания «свой-чужой» скафандры оборудованы не были, да и связь была на общем канале.
— Докажи.
Катер молчал пару минут, а затем в шлеме раздался искривлённый помехами, но знакомый голос.
— Кира, твою мать! Не дури, тащи свою тощую задницу на борт! Быстро, кому сказал!
— Да пошёл ты, Первый, — облегчённо прохрипела Кира, опуская бластер. — Сам ты… а у меня самая красивая задница в эскадрилье… DEX, нежнее давай, у меня позвоночник, кажется, сломан. — И чуть помедлив, добавила: — Первый, вы нашли мою двойку?
Динамик молчал целую вечность, а потом негромко произнёс:
— Кира… мне жаль, скафандр был повреждён, некого было спасать.
Равнодушное лицо, прикрытое затемнённым стеклом скафандра, появилось в поле зрения через минуту, а затем сильные руки подхватили под грудь и живот. Кира не смотрела на киборга, видя только грязное небо за его головой.
Наверное, она опять потеряла сознание: как её поднимали на борт она не помнила, просто в какой-то момент оказалось, что она лежит на гравианосилках, а рядом бежит киборг. Тот же? Или другой? Потом было встревоженное лицо врача и медленно закрывающаяся крышка криокамеры.
Разбудили её уже перед операцией. Доктор что-то объяснял, но затуманенный лекарствами мозг плохо понимал, что ему говорят. А затем были статис и бесконечная неподвижность. У неё был не просто сломан позвоночник, но ещё раздроблен тазобедренный сустав, сломаны обе ноги, но самое плохое — задет спинной мозг. Врачи не давали никаких прогнозов: сустав ей вырастили новый, кости тоже починили быстро, позвоночник собрали на биоимплантах, но пообещать, что она сможет ходить, не могли.
Через полтора месяца её перевели в палату и, наконец, перестали пичкать таким количеством обезболивающего. И пришла другая боль, куда хуже первой. Томми. На белой тумбочке рядом с кроватью стояла голорамка с бесконечно сменяющейся картинкой: вот они всей компанией сидят на берегу океана, и Томми смеётся; вот они танцуют вальс на выпускном — надо же, она никогда не замечала, что настолько выше Томми… или дело в каблуках? Что-то отмечают и Томми с куском торта — он всегда был сладкоежкой. А вот уже в форме, рядом с учебными истребителями. Любила ли она его? Кира не знала ответа. Томми всегда был рядом, и казалось, что так будет вечно. Все были уверены, что они поженятся, как только придёт время. А Кира просто не думала на эту тему — когда оно ещё придёт, это время.
На первом курсе у них случился бурный и очень короткий роман, как логичное продолжение детской дружбы, но потом Кире пришло в голову, что настоящие космические волки не должны иметь семьи — чтобы некому было плакать в случае чего. В восемнадцать лет в голову приходят странные мысли. И Томми согласился, что лучше дружба. А потом была череда совсем других романов — и каждый раз Томми с готовностью слушал, сочувствовал и был готов, в случае необходимости, появиться рядом, чтобы отшить слишком настойчивого кавалера. Рядом с Томми тоже появлялись девушки и тут же исчезали, стоило Кире бросить очередного бойфренда. Томми спокойно реагировал, даже когда в коротких увольнительных Кира уходила из баров не одна, махнув на прощание рукой. Она была убеждена, что они просто хорошие друзья.
Пока Томми, стреляя по киборгам, не предложил стать его женой. Кира тогда, так же высаживая свой бластер, пообещала ответить на базе, если доберутся. А потом сказала — нет. С тех пор перед каждым вылетом Томми повторял предложение, и Кира была уверена, что это такая игра. Он предлагает, а она обещает ответить позже, и пока она не ответила — они не могут погибнуть. Ну как же можно погибнуть, если она ещё не сказала? Сейчас бы она всё отдала, чтобы вернуться и успеть сказать «да». Просто потому, что Томми это было нужно.
После Джималги они отправились отмечать своё спасение в ресторан, но в последний момент Кира передумала и заказала номер в гостинице, где они и провели всю увольнительную. И потом другие мужчины вдруг стали неинтересными — просто расхотелось терять время на тех, чьи лица исчезают из памяти, стоит вернуться на корабль. Томми тогда не сказал ни слова, послушно сменив маршрут с ресторана на гостиницу, только заказал им еды. И так же послушно всегда был рядом, никогда не споря, подчиняясь её решениям. Мягкий, неконфликтный, никогда не поднимающий голоса Томми. Всегда на полшага позади, прикрывая её спину. Хоть бы раз он шагнул вперёд и потребовал, чтобы она, наконец, выбрала его насовсем!
Вопреки прогнозам врачей Кира начала ходить. Сначала с антигравом и медицинским экзоскелетом, а потом сама, тяжело опираясь на трость. Полгода в реабилитационном центре и резолюция медкомиссии: не годна к строевой. Чувствительность так и не восстановилась полностью, а каждый шаг отзывался болью, заставляя пить таблетки по часам. Но главное даже не это — она не прошла психологические тесты. Опытные психологи видели то, что она сама заметить не могла. Что-то сломалось в ней в том бою. А может, позже — она слишком долго умирала на безымянной планете, и тот страх, намертво утрамбованный внутри, так и не ушёл, замерев в ожидании. Кира разучилась улыбаться. В бой уходил танцующий истребитель, а за ворота медицинского центра вышла усталая взрослая женщина с холодным, колючим взглядом.
Армия предложила на выбор два варианта: военная пенсия или работа наземным инструктором в академии. Кира выбрала первое. Смотреть в горящие глаза тех, кто бредит бездной, и понимать, что сама никогда не сядет за штурвал, она не могла. Не настолько она была сильной, чтобы смотреть на звезды снизу. Этот удар оказался самым сокрушительным.
Кира вернулась на Оккулту. Родители, выйдя на пенсию, перебрались на другую планету, оставив квартиру ей. Предлагали тоже переехать, но Кира отказалась, не желая видеть жалость в их глазах. А ещё на Оккулте не было звёзд и можно было дышать.
Первый месяц она просто сидела дома, иногда вставая с кровати, чтобы заказать еды. А иногда не вставала — смотреть в стену можно было и так. Никого не хотелось видеть и слышать, мир утратил краски, оставив только серый, и Кира медленно проваливалась в депрессию, не находя в себе силы на рывок. А через месяц к ней завалились подруги, просто вынудив грязным шантажом открыть дверь — вставлять новую Кире не хотелось, а вызывать полицию было как-то неприлично.
Из их школьной компании на Оккулте почти никого не осталось — разлетелись учиться, да так и остались на разных планетах. Только писаная красавица Лизавета неожиданно выскочила замуж сразу после школы, оставив за бортом всех самых крутых ухажёров и выбрав тихого ботаника, работающего на местном военном заводе в какой-то очень секретной лаборатории — чем занимался Лизкин муж, не знал никто, включая саму Лизку. Завела трёх карапузов и была совершенно счастлива, умудряясь оставаться всё той же красоткой, заставляющей мужчин сворачивать шеи, а их спутниц недовольно шипеть. Да ещё Марта, решавшая за них всех контрольные по программированию, закончила институт и вернулась работать в местный филиал DEX-компани.
Кира особенно не интересовалась, чем там Марта занимается — к киборгам она была равнодушна, искренне считая их смертоносным оружием, не более того. И лучше, если это будет твоё оружие, иначе семья получит короткую похоронку. И честно говоря, надеялась в мирной жизни с киборгами больше не встречаться — слишком уж яркие сны были после Джималги. Да и медицинские модели никаких приятных воспоминаний не оставили.
Нагло вломившиеся к ней в квартиру девицы громко шумели и требовали внимания. Пить Кира отказалась — не монтировался алкоголь с лекарствами, но на кухню выползла. Лиза уговаривала, Марта наезжала и требовала, но в результате, грубой лестью и страшными угрозами, они выбили из Киры обещание начать шевелиться. И даже наметили путь этого шевеления.