Все, что тут писано про стародавние дела, в нашем, Московском летописании, изложено верней и подробнее! – голос старца Матвея постепенно окреп, словно он не с отроком разговаривал, а вещал с церковной кафедры.
– Т-так сия книга же про другой город писана… – попытался возразить Кирилл. – Как же у нас про другой город выйдет подробнее?
– А все, что тут было подробнее, уже прочтено святыми отцами, и в наш свод переписано! – сердито отрезал Матвей. – А ты стирай давай. И не читай более. А то опять задумаешься… А от великого знания великие печали, мальчик. Давай стирай. А то скоро уж писать на этих листах надо будет, а на них еще записи старые… Да повнимательней стирайте! Чтоб ни черточки от старых словес не осталось!
И старец вновь углубился в работу. Однако вдохновение не шло. Но тут взгляд его замер на зажатых в левой руке листах. Осененный внезапной мыслью, монах кинулся к столу и принялся торопливо записывать.
«И начал Мамай посылать в Литву, к поганому Ягайлу, и к льстивому слуге сатаны, сообщнику дьявола, отлученному от сына Божия, омраченному тьмою греховною и не желающему слышать голоса разума, Олегу Рязанскому, прислужнику басурманскому, лукавому сыну. Как сказал Христос: «От нас отошли и на нас ополчились». И заключил старый злодей Мамай нечестивый уговор с поганой Литвой и с душегубцем Олегом, чтобы соединиться им против благоверного князя у реки Оки на Семенов день. Душегубец же Олег начал зло к злу присовокуплять: стал посылать к Мамаю и к Ягайлу своего боярина единомышленника Епифана Кореева, антихристова предтечу, призывая их прийти точно в назначенный срок и, как договорились, стать у Оки с трехглавыми зверями – сыроядцами, чтобы кровь пролить».
Инок устало выдохнул и, поднявшись с деревянной скамьи, размял уставшие пальцы.
«Как поперло! Ух, как пошло, полилось! Теперь-то великий князь уж точно будет доволен».
Матвей оглянулся на двух отроков, сидящих в углу тише воды и ниже травы. Оба они усердно выскабливали следующий разворот ненужной Москве нижегородской летописи. Мефодий, подняв испуганный взгляд на монаха, тут же опустил его, буркнул что-то, и оба отрока чуть слышно хихикнули.
Старцу захотелось всыпать розг мальчишкам или просто накричать на них, чтобы другой раз неповадно было безобразничать, но он, поборов в себе это желание, снова уселся за работу. Сейчас нельзя растрачивать по таким пустякам драгоценную злобу. Предстоит написать еще пару абзацев об Олеге Рязанском. Надо поторопиться. Ведь заказ уже оплачен, а великий князь Василий Васильевич ждать не любит.
СМЕРТЬ КИПРИАНА
После 1400 года политика Москвы изменилась. Кажется, что правят теперь не Киприан с Василием, а Алексий и Дмитрий Донской.
В 1401 году Василий Дмитриевич посылает своих воевод в ордынские земли – искать князя Семена Нижегородского, его жену, детей и бояр. Воеводы отыскали жену Семена, княгиню Александру. Ее ограбили и привели вместе с детьми в Москву, где держали до тех пор, пока ее муж не покорился великому князю. Через пять месяцев бывший суздальский и нижегородский князь Семен умер.
В этом же году владыка новгородский был позван к митрополиту Киприану в Москву для святительских дел, но задержан там и брошен в заточение на три года.
В то же время великокняжеские полки нежданно появляются в Двинской земле (владениях Новгорода) и берут ее всю «на щит». Одновременно великий князь посылает своих людей в Торжок, где они захватывают двоих бояр новгородских и имение их, хранившееся в церкви.
Итак, Киприан сам совершает все то, что в свое время ставил в вину Алексию. Видимо, митрополит понял, что помочь исполнить его мечту – объединить Русь – может только беспринципная грубая сила. Именно на эту силу он теперь и делает ставку.
Вспомним, что в 1389 году происходит битва на Косовом поле.