Над ними свершено насилие, их позорно обвязали веревками. Плохо.
По комнате прошел ропот. Но Утан Бек поднял голову, выставил вперед свою седую бороду и проговорил:
- Господин начальник уезда, прикажите отпустить сыновей караул-беги.
Все ахнули.
Но начальник уезда воскликнул:
- Нет!
- Надо отпустить. - Но странно, в голосе Утан Бека звучали усталость и безразличие.
- Я не отпущу их. Я отправлю их связанными сегодня же ночью в Герат. Таков приказ.
Поколебавшись, старик проговорил:
- Пусть уйдут посторонние. У меня есть слово к великому воину.
Все, не дожидаясь напоминаний, поспешно вскочили и, произнеся одно слово: "Солыг!" - "Здоровы будьте!" - поспешили выйти. Остались, кроме Мансурова, только начальник уезда и два офицера из местного гарнизона. Мансуров не обратил внимания, что, когда начался разговор с Утан Беком, оба эти афганца извлекли свои пистолеты из кобур и положили их вместе с обнаженными саблями себе на колени.
Тяжело вздохнув, Утан Бек прочитал молитву и сказал:
- Народу претит кровопролитие, народ устал от басмачества и калтаманства. А тут новая печаль заставляет забыть старую.
- Говорите, почтеннейший.
- Мы договорились с шахским правительством Афганистана установить мир и согласие с советскими пограничниками.
- Правильно.
- Мы так и поступали, согласно договору. Мы больше не хотим воевать. Но вот снова война в Европе. Вот те, что здесь сидели, ференги-аллемани, которые именуют себя торговцами-путешественниками, разъезжают по всем местам, находят курбашей и эмирских чиновников и мутят народ. Они приходили и ко мне сегодня, сидели за моим дастарханом и предлагали мне разное... Вот здесь пред лицом советского представителя, знаменитого в веках сардара я скажу: зачем пускают сюда аллемани и позволяют им мутить и возбуждать народ к мести и кровопролитию?
- А что они говорят? - спросил начальник уезда, подпрыгивая от возбуждения и нетерпения. - Что им надо?
- Они собирают воров, кочакчей, они раздают бесплатно револьверы с патронами. Они дают золотые деньги и требуют, чтобы эти угры и разбойники переходили границу и торговали контрабандой, убивали красноармейцев. Они нашли старого дурака - он с годами совсем сдурел - контрабандиста Мамед Джума и послали его на ту сторону с сорока пятью пачками опиума. Конечно, пограничники засекли Мамед Джуму и его людей. И вот Мамед Джума убит, о боже, а его люди схвачены с товаром. А вот еще. Старого Дурды уговорили тоже поехать в аламан. Старый Дурды - отличный воин, но... у него от зазнайства голова на боку. Старый Дурды напал на наряд зеленых фуражек. Зачем? Хотел поживиться винтовками и патронами, хотел потешиться видом крови неверных. Старый Дурды получил сполна. Теперь в племени старого Дурды плач и вой. В племени десять вдов оплакивают мужей - крепких, славных джигитов. Старому Дурды вдовы сорвали с головы тельпек и наплевали на лысину. - Он передохнул, попил предупредительно налитого ему в пиалу чаю и продолжал: - Великий воин приехал к нам за своим сыном. Он ищет сына. Но его сына у нас в Меймене нет. Сына великого воина и жену великого воина увез в Персию мюршид Абдул-ар-Раззак к джемшидам. В Бадхызе, в кочевьях, своего сына не ищи. Ищи на Кешефруде. Нас не обвиняй, мы сына великого воина не трогали. Мы уважаем великого воина, значит, уважаем и его сына. Так. А теперь великий воин видел неустройство и джанджал в Мейменинской провинции. Пусть советский представитель и великий воин скажет, что делать вот с такими бумагами. А на такие бумаги некоторые мусульмане летят, словно мухи на мед. Посмотрите! Эй, Эусен!
В дворцовый покой вбежал совсем молодой мирза в белой папахе и малиновом шелковом халате, разостлал перед Утан Беком шелковый зеленый платок, выложил на него из сумки бумаги и поклонился.