Ее можно убить черными деяниями, но можно разжечь, подобно собственному солнцу! Иди, человек... Тебя ждет твой мир... И прими в дар этот талисман. Он вернется с тобой в твой мир и принесет тебе удачу, если ты сможешь им воспользоваться. - Паук вытянул лапу, и Демид увидел, маленькую серебряную безделушку. Она напоминала половинку разломленной пополам ажурной брошки. Дема зажал ее в кулаке и прижал к сердцу.
- Спасибо... Я верю вам, Судья! Но позвольте задать еще один вопрос, прежде чем я навсегда покину ваш Мир. Почему так странно вел себя Табунщик? Он же прекрасно понимал, что ему нужно преподать себя на Острове Правосудия в самом выгодном свете, изобразить невинного агнца, неспособного на злодеяния? Он же словно с цепи сорвался! И я... Почему я помог освободить его - ценою собственной руки? Я же не хотел этого!
- Воздух... Воздух этого места - как наркотик правды. Он заставляет всех, кто попадает сюда извне, осуществлять самые скрытые свои побуждения. Потому-то мы и называемся Островом Правосудия...
Шепот паука навевал успокоительную дрему. Демид почувствовал, что ноги уже не держат его. Он медленно сполз на пол, закрыл глаза и погрузился в сон.
* * *
Дема открыл глаза. Темнота... Холод... Жуткий холод. Он шевельнул рукой. Господи! Правая кисть его была на месте! Пальцы как ни в чем не бывало схватились за покрывало, закрывавшее Демида с головой, и откинули его в сторону. В нос ударил сладковатый запах покойницкой. Дема лежал на каталке в окружении трупов, прикрытых простынями, в помещении, отделанном облупившейся кафельной плиткой. Демид был совершенно голый, он промерз до костей. Дема спрыгнул на пол и осмотрел себя при тусклом свете лампы. Он был в полном порядке! Никаких повреждений - словно только что на свет родился. И Ромб победно пульсировал над сердцем, едва не светясь в полумраке. А в кулаке была зажата брошка, подаренная Пауком-судьей.
Дема заглянул в один из шкафов. Там кучей были свалены тряпки, заскорузлые от крови. Порывшись пять минут в одежде, снятой с покойников, он нашел более или менее приличные штаны с заплатками на коленках и женскую розовую кофту - размера шестидесятого. Стараясь не дышать, Дема напялил их на себя. Теперь он был похож на гомика-бомжа, но, по крайней мере, мог выйти на улицу.
Дема осторожно приоткрыл дверь. В конце коридора он обнаружил письменный стол, за ним дремал, уткнувшись носом в книгу, молодой человек полуинтеллигентской наружности. Демид прижался к стене, пытаясь обойти сторожа. Но тот немедленно вскинул голову и близоруко уставился на Демида:
- Ты чего?
- Да я это... - забормотал Дема, придав себе как можно более пьяный вид. - Тут это... дело есть, м-мужик...
- Слушай, ты читать умеешь? - Парень вскочил со стула.
- Н-ну умею! - Дема гордо выпятил грудь.
- Там объявление написано для таких козлов, как ты: "Выдача и опознание с десяти до двух"! Какого хрена ты в четыре ночи приперся?
- Ну, я это... Ошибся малость. А какое число-то сегодня?
- Еще спроси, какой год! Катись отсюда! - Сторож распахнул дверь и выкинул Дему на улицу, добавив ему для ускорения хорошего пинка. Дема не возражал. Воздух, напитанный благоуханием южной ночи, показался ему божественной эссенцией. Он стоял, раскинув руки, и улыбался. Теплый летний дождь омывал его лицо.
* * *
Лека лежала, зарывшись лицом в подушку. Она была в номере одна, Яну увезли в больницу, Анджела, с которой Лека весь вечер просидела за бутылкой, как обычно, где-то блудила по ночам. Лека напилась. Напилась как свинья. Она уже забыла, что это такое - пить водку. Демка не пил, и она не пила вместе с ним. Некогда было! Но теперь, после его гибели, она просто не знала, чем можно убить горе, чудовищно распухшее в ней, вытеснившее из ее души все остальные чувства. Она обнаружила, что Демид составлял всю ее жизнь.