Последнюю фразу цех произнес с мечтательной интонацией.
– Не могу я. Тоскливо ему одному будет. Поговорить не с кем. Зло на ком ему выместить или, скажем, в шахматы поиграть?
– Да уж, в каждом замкушке свои погремушки.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, все мы заложники обстоятельств. Вот, к примеру, шеф наш Рауль. Как-то Кощей решил пообедать в лучшем парижском ресторане. Заказал себе фуа-гра с сотерном, шатобриан, а к нему на рататуй гарнир. И так ему все понравилось, что распылил он Рауля на атомы и отправил прямиком к нам в цех. Парень о мишленовских звездах мечтал, а теперь вот вынужден готовить всякую гадость.
– Но он же и здесь делает замечательные блюда.
– Да, но это не по регламенту. А по регламенту – ты сам знаешь, меню каждый день читаешь.
– Ну да, – ворон замолчал и захрустел огурцом.
– Ты, Гюнтер, это, прилетай, когда захочешь. Я всегда налью. Поболтаем.
– Спасибо. А можно еще рюмочку? – заплетающимся языком спросил Гюнтер.
– Пей сколько хочешь.
Выпив в третий раз, ворон начал шататься с лапы на лапу.
– Все. Для меня три рюмки, как для человека три стакана. Полечу спать.
– Куда тебе такому лететь? Давай я тебе тут постелю.
Толстая шелковая салфетка появилась на столе.
– Мы, птицы, спим стоя.
– А ты попробуй лечь. Тебе понравится.
Гюнтер окончательно завалился на бок, аккурат на салфетку, и тотчас захрапел. В воздухе возникла еще одна салфетка, которой Кухонный цех заботливо накрыл ворона.
/////////////////////////////
А в это время на Руси наступила ночь – прекрасная, как на полотне Куинджи. Елизар еще не вернулся, и все его домашние готовились отойти ко сну. В это время в темноте раздались какие-то странные неритмичные хлопки, и над забором появился белый шар, с торчащими из него короткими крыльями. Затем в лунном свете стало видно, что шар этот – Аглая, ворона матери Елизара, болтушка и сплетница. Сделав вираж над двором, она опустилась на ветку березы. Ветка хрустнула и отломилась. Ворона рухнула на землю и села на хвост, растопырив лапы в разные стороны.
Конец ознакомительного фрагмента.