С окаменевшим лицом и плотно сжатыми губами он слегка качнул головой в знак прощания и выскочил из корабля. Наверное, я страшно мерзко пахну, подумал Мюллер, если он смог почувствовать этот запах даже сквозь скафандр.
Посадка прошла нормально.
В межпланетном порту Мюллер быстро прошел через Иммиграционную камеру, исследованный компьютерной системой уже сотни раз. Рассеялось опасение, что диагност обнаружит в нем какое-либо заболевание. Он прошел сквозь нутро этой машины, и когда он, наконец, вынырнул из нее, то звонки не зазвенели, табло не заполыхало. Пропущен. Он поболтал с роботом в Бюро направлений. Бумаги его были в порядке. Щель в стене разошлась до размеров двери. Он уже мог выйти и в первый раз с момента посадки встретиться с другими людьми.
Бордман прилетел с Мартой, чтобы приветствовать его. В толстом сари он производил весьма солидное впечатление, пальцы его украшали множество перстней. Марта красовалась коротко остриженными волосами темно-зеленого цвета, подсеребренными глазами и была похожа на искрящуюся статуэтку. Мюллеру, который помнил ее голой и мокрой, выходящей из хрустального озера, эти перемены не понравились. Он прикинул, в его ли честь она так нарядилась - ведь это Бордман любил, чтобы у женщины была эффектная внешность. Скорее всего эти двое были вместе, пока он отсутствовал.
Бордман взял Мюллера за запястье, но рукопожатие через пару минут ослабло.
- Как мне приятно вновь видеть тебя, Дик, - произнес он без уверенности в голосе и отступил на пару шагов.
Марта вошла между ними и прижалась к Мюллеру. Он обнял ее. Ее глаза, когда он в них заглянул, были полны блеска, и его ошеломили отражающиеся в ее зрачках образы. Ее ноздри раздулись. Он почувствовал, как напряглись мышцы под кожей. Она попыталась освободиться.
- Дик, - шепнула она, - я молилась о тебе каждую ночь. Ты даже представить не можешь, как я тосковала.
Она вырывалась все решительнее. Он притянул ее к себе. Ее ноздри раздулись, ноги задрожали, и он испугался, что она упадет.
Она отвернула голову.
- Дик, мне так страшно... От этой радости, что я тебя вижу, все перепуталось. Отпусти меня, мне нехорошо.
- Да, конечно же. - Он отпустил ее.
Бордман нервно стирал пот с лица и проглотил какое-то успокаивающее лекарство. Мюллер никогда раньше не видел его в таком состоянии.
- Ну, а что если мне бросить вас обоих, а? - предложил Бордман. - Эта погода что-то нехорошо на меня подействовала.
И он убежал. Теперь только Мюллер почувствовал, как его охватывает паника.
- Куда нам ехать? - спросил он.
- Транспортные коконы рядом с залом. Снимем номер в портовой гостинице. Где твой багаж?
- Еще на корабле, - ответил Мюллер. - Можем подождать.
Марта прикусила уголок нижней губы. Он взял ее под руку. Ну, мысленно подгонял он Марту, скажи мне, что ты плохо себя чувствуешь.
- Зачем ты остригла волосы? - спросил он.
- Разве я не нравлюсь тебе с короткими волосами?
- Не особенно. - Они сели к кокон. - Они были длинными и очень голубыми, как море в ветреный день.
- Я старалась выглядеть красивой для тебя.
- Зачем ты закусываешь губу?
- Что?
- Ничего. Мы приехали. Номер уже зарегистрирован?
- Да, на твое имя.
Они вышли. Они спустились этажей на пятьдесят, чуть ли не на самый последний. Трудно было выбрать лучше, подумал Мюллер. Они вступили в отведенную им спальню. Свет был притушен. Мюллер вспомнил, как вынужден был довольствоваться сексаторами, и почувствовал тяжесть в низу живота. Марта обогнула его и скрылась в соседней комнате. Он разделся.
Она вернулась обнаженной. Нарочитой косметики уже не было, а волосы вновь стали голубыми.
- Так ты выглядишь намного лучше. У гидрян то ли пять полов, то ли ни одного. Я так точно и не понял. Однако мне кажется, что как бы они не этим не занимались, люди находят больше удовольствия.