– Э-э,– протянул Тимофей.– Ты шустрый малый. Наверное, ты здесь за главного?
Поваренок молчал, таращась на ворону. Переведя взгляд ниже, он обнаружил и гадюку.
– Ну да,– веско сказал Тимофей.– У нас, факиров, всегда так. Говорящая птица и ученая змея. Непременные помощники фокусников и предсказателей. А я и есть новый замковый предсказатель. Меня как раз королева к дочке своей послала, к принцессе, значит. Иди – говорит – сон ей вещий растолкуй. И вообще, за жизнь поговори, попредсказывай немного…
Поваренок, наконец, проглотил застрявший в горле ком, заулыбался щербатым ртом.
– Во-он оно что! А я себе думаю – кто это в Северной башне бродит? Даже струхнул малость. Здесь ведь и не живет никто. Только принц Лиаргильский ночует – жених принцессы нашей, да еще король вечерами заглядывает. И все, целый день никого. Кто сюда сам пойдет?
– Ну, я здесь человек новый,– сказал Тимофей как можно спокойней.– В замке еще и дня не пробыл. В дороге непогода застала, карета сломалась. Перепачкался весь, устал. Вот и заплутал …
– А почему без провожатых?– поваренок, несмотря на недалекость, оказался, как назло, хитроватым и подозрительным.– У нас без провожатых гости не ходят. Даже я принцу ужин с двумя стражниками ношу.
– Это большая честь, – сказал Тимофей.– Принцу ужин подавать. Ты далеко пойдешь. Быть тебе главным поваром. Дай руку, я тебе судьбу предскажу… Что, кстати, ест принц Лиаргильский на ужин?
Это был хороший вопрос! Поваренок оглянулся, приблизил длинное лицо к уху Тимофей и быстро зашептал:
– То-то и оно! Что их светлости ни подашь, ничего не ест! Берет и велит за дверью дожидаться. Меня-то Ричи зовут. Ричи – гнилое яблоко. Меня не проведешь! А через полчаса – говорю – пустой поднос возвращает. Но я-то знаю – он все в окно выбрасывает, даже вино заморское выливает. Лучшее самое, что ему господин главный повар присылает. И паштеты гусиные – ах, какие нежные, с ароматными травами и заморскими специями, и окорок, и сыра белого пол головки вчера выкинул. На кухне говорят – это он от любви сохнет. Вот я и думаю – ты сохни, а зачем добру пропадать?
Тимофей проглотил слюну, пошутил.
– Знать бы, где то окно…
– Ишь, умный!– захихикал поваренок.– Да у того окна оба младших повара кормятся.
И он протянул Тимофею узкую грязноватую ладонь с обгрызенными ногтями.
– Только платить-то мне нечем, Ваша милость. Зато я вас в Главную башню провожу и лестницу, что к принцессе в покои ведет, покажу. Вы мне только скажите – выйдет за меня Мэви или нет. Ну, хоть в следующем году…
– Нет,– сказал Тимофей, водя пальцем по затейливым линиям на ладони,– не пойдет за тебя Мэви.
– Как так?!– Ричи Гнилое яблоко открыл рот, и Тимофей догадался, откуда у него такое странное прозвище.
На длинном худом лице открылось такое отверстие, куда легко можно было забросить и самый спелый плод, нисколько перед этим не надкусив его.
– В этом году ты женишься на богатой вдове,– изрек он со значением.– К тому же она будет уважать, и слушаться тебя, и никогда не назовет Яблоком.
– Это что, хромоножка дальней фермы?
– Бери выше.
– Да неужто, Ваша светлость, вы говорите о Синни Белые подушки? Она меня и не замечает. Ей, поговаривают, сын бондаря мил.
– Ты задаешь слишком много вопросов, – Тимофей начал терять терпение.– После нового урожая она разглядит в тебе то, чего ты и сам пока не видишь. Ну, где принцесса?
– Ступайте за мной, Ваша милость.– Озадаченный предсказанием, поваренок вывел Тимофея во внутренний двор замка.
Начинало смеркаться, и по недавно выпавшему снегу ползли пурпурные и голубые тени. Тусклый свет падал из стрельчатых окон, отражался от поверхности снега, бросал дрожащие отблески на каменную кладку.
Наверху тихо звучала арфа. Чуть поодаль, у хозяйственных построек, под деревянным навесом, стояли несколько нераспряженных лошадей с неразличимыми из-за сумерек гербами на чепраках. Рядом суетился конюх.
– Ступайте прямо, Ваша милость,– сказал Ричи,– через главный зал. Там теперь король с королевой и несколько баронов ужинают. И наверх, по левой лестнице, через галерею. Принцесса со служанкой, верно, у себя.
Он еще сделал несколько шагов, оставляя грязные следы на совсем тонком снежном покрове и, не прощаясь, растворился у темной стены.
Надо было торопиться. Скоро слух о новом предсказателе, который заблудился в двух башнях, разнесется по замку.
Тимофей приосанился, зачем-то поправил чалму и решительно вошел Главную башню. Массивная дверь скрипнула. Канделябры на стенах вспыхнули ярким светом, испуская клубы дыма и роняя вниз тяжелые капли воска. Холодный ветер, ворвавшись снаружи, пригнул пламя свечей.
Длинным пустым переходом Тимофей миновал открытые двери кухни, откуда доносился умопомрачительный аромат жареного мяса.
На вертеле, с шипением и треском, жарилась кабанья туша и, приставленный к ней поваренок поворачивал ее над огнем, поливая жиром. С десяток поваров слаженно крутились между очагом и двумя огромными разделочными столами.
Дальше по коридору была еще одна неплотно прикрытая двустворчатая дверь. Распахнись он хотя бы наполовину, и в нее свободно прошло бы стадо груженых слонов с погонщиками по обеим сторонам.
Возможно, во времена строителей замка, братьев-великанов, исполинские размеры двери были просто суровой необходимостью. Зимние ночи в горах долгие, а масло для факелов и тогда было дорого. Не биться же братьям всякий раз головой о несокрушимые дверные косяки! Зато измельчавшие их потомки вполне могли устраивать конные рыцарские турниры, не покидая пределов Главного зала.
Теперь из-за двери доносились звуки ужина. Звенела посуда, слышались оживленные голоса. Тимофей подкрался, осторожно заглянул в щель между створками.
Зал больше походил на пещеру. Сводчатый потолок украшал лепной герб. И он же был высечен из мрамора над огромным каменным очагом. По обе стороны от фамильного герба висели старые, со вмятинами продолговатые щиты, принадлежавшие отцу и деду Одела.
В центре зала, на возвышении, установлен был длинный широкий стол, во главе которого сидели король с королевой, несколько его баронов и десятка полтора гостей.
В компании были застигнутый непогодой священник, тяжело вооруженный воин в дорогом, но испачканном дорожной грязью плаще, невзрачный толстый монах нищенствующего ордена и двое, по виду знатных молодых людей в роскошных камзолах и с кислыми лицами – явно отвергнутых женихов.
Перед благородными гостями, взад-вперед сновали слуги, меняли многочисленные блюда, подливали вино. Несколько менестрелей довольно гнусаво пели, аккомпанируя себе на арфе.
Главный повар, через арку, соединяющую кухню и зал, лично внес поднос с сочным дымящимся мясом и торжественно обошел ряды пирующих. Последовала целая вереница чаш и подносов, которые с гордостью проносили по кругу, прежде чем предложить блюдо хозяину и его веселящимся гостям.
Раньше подобные пиры случались не часто. Одел был достаточно скромен в быту, а возможно, и скуповат. Теперь же пышные застолья устраивались едва ли не каждый день. Оборотень наверстывал упущенные на болоте радости жизни. Обитателей замка и гостей подобное обстоятельство очень даже устраивало.
У противоположной очагу стены стояли еще два стола, с расположившимися вокруг них простыми воинами. Перед ними дымились тарелки с ароматным бульоном. Они ели грубый хлеб с мясом, передавая по кругу кружки с элем, которого на столе было в избытке.
Тимофей проглотил набежавшую слюну. Попытался вспомнить, когда и что он ел в последний раз, подумал – и в замках люди живут…
Потом он вгляделся в лицо короля. Ничто не указывало на то, что в дородном осанистом теле, под благородной седовласой внешностью и львиной повадкой скрывается мерзкий болотный оборотень.
Тимофей вдруг заколебался. Почему он должен верить Морквину, колдуну, явно желающему загрести жар чужими руками?