Я достал из холодильника жареную картошку, оставшуюся ещё с позавчерашнего ужина, и поставил тарелку перед другом. Он взял вилку и с невиданным раньше аппетитом набросился на еду.
— А Мэрилин тут при чём? — грустным голосом спросил я. — Для чего ты и её за собой потянул?
— Я? — с набитым ртом переспросил Кендалл, ткнув пальцем себе в грудь. — Ха-ха! Я же не заставлял её курить вместе со мной! Да и маленькая она, что ли? Сама решила — сама виновата.
— Ты впервые пробовал марихуану?
— Я? Нет. А Мэрилин да. Она — да.
Я сжал двумя пальцами переносицу и тяжело вздохнул. Поведение и поступки Шмидта не могли меня не волновать, я сильно беспокоился за него.
Внезапно друг бросил на стол вилку и, насупившись, проговорил:
— Моей вины здесь нет вовсе. Это не я. Это всё Эвелин, Эвелин, Эвелин, Эвелин! Это она всё!
— Тише, Кендалл… — удивлённо выдал я. — Не кричи.
— Она так холодна со мной, — продолжал он на повышенном тоне, — как будто специально меня мучает, хочет ударить меня побольнее! А за что мне это? Я видеть её не хочу! Если она не добра ко мне, то прошу, пусть её вовсе не будет на этом свете!
— Не нужно так резко… — сказал я, почему-то даже не злясь на Шмидта за его слова, — я представляю, что ты сейчас чувствуешь…
— Нет, нет, нет, — шептал он, будто не слыша меня, — я не хочу отбирать её у тебя, не хочу, чтобы ты был несчастлив, меня просто за душу тянет мысль, что она не со мной! — Он тяжело и часто дышал. — Я не нужен ей. А если так, то я не нужен никому! Даже самому себе!
— Ну, хватит, Кендалл, подумай только, о чём ты говоришь. Разве ты не нужен нам с парнями, своей семье?..
Он взглянул на меня исподлобья и чему-то усмехнулся.
— Легко тебе говорить обо всём этом, — сказал он. — Конечно! Она любит тебя, о чём тебе ещё думать, о чём страдать?!
Я задумался над его словами и мысленно не согласился с ними. Разве может Шмидт знать о том, что мучает меня со страшной силой, от чего я страдаю? Нет. И я постараюсь сделать так, чтобы никто и никогда не узнал об этом, никто.
— Да, ты прав, — закивал я, желая только утешить друга, — я не знаю, что такое страдания, и нет у меня никаких проблем.
Потом я уложил его спать, а сам сел на свою кровать и уставился в окно, за которым уже окончательно стемнело. Каждый сам ищет свой путь спасения, используя при этом самые разные средства, и Кендалл, очевидно, нашёл свой. Истинным ли был этот путь, привёл ли он его к спасению? Не знаю. Наверное, Кендалл и сам не знает этого.
А существует ли путь, который сможет привести меня к спасению? Где он? Я, по-моему, искал его всю свою жизнь, точно пытался разобрать дорогу в туманном и тёмном лесу; только все пути, которые я находил до этого, оказывались ложными. Так где же настоящий? И если я в конце концов отыщу его, то куда он меня приведёт?
Комментарий к Глава 20. “В памяти города — вечно влюблённые”
Глава вышла небольшая по объёму, но, по-моему, достаточно богатая по содержанию ^^
========== Глава 21. “Лёд и пламя” ==========
Я предпочту увидеть тебя мёртвой, крошка,
Чем с другим мужчиной.
The Beatles, “Run for Your Life”
— А что ты скажешь об этом цвете? — Дейв, жених Уитни, показал мне образец тёмно-алого цвета и, вопросительно приподняв брови, взглянул на меня.
Вздохнув, я потёр двумя пальцами переносицу и сказал:
— Он такой же, как и предыдущие два. И вообще, ты показал мне уже столько образцов, что все цвета для меня слились в одно большое тёмное пятно.
Дейв засмеялся и положил образец на стол. Мы с Эвелин приехали к нему домой около получаса назад; причиной было желание моей возлюбленной поговорить со своей сестрой. Несмотря на свою всё ещё неостывшую неприязнь к Уитни, я не стал противиться и согласился привезти сюда Эвелин. Мешать их с Уитни разговору я, разумеется, не мог, поэтому мне пришлось проводить время с Дейвом, к которому я тоже, признаться, не питал большой любви.
До сегодняшнего момента мне ещё не доводилось общаться с ним одному с глазу на глаз. Прежде, участвуя с ним в общем разговоре, я не мог справиться со своей антипатией к несерьёзности и, может, даже наивности Дейва. Однако теперь этот парень, постоянно чему-то улыбающийся, не вызывал во мне прежних чувств, и после получаса нашего не самого плохого разговора из всех, которые только можно вообразить, я почувствовал даже расположение к нему.
— Почему ты так скрупулёзен? — не скрыл своего удивления я. — Какая разница, какого цвета будет обивка стульев на банкете?
— О, я точно так же говорил об этом несколько месяцев назад, — со своей вечной улыбкой отвечал Дейв, — только теперь для меня каждая мелочь имеет огромное значение… Может, ты поймёшь меня, когда сам будешь готовиться к свадьбе. Особенно если твоя невеста, как и моя, будет в положении.
Некоторое время мы молча пили кофе. Дейв листал какие-то каталоги и с задумчивой улыбкой рассматривал их содержимое.
— С тортом всё куда сложнее, — устало пожаловался он. — У нас с Уитни полярно противоположные вкусы в еде, поэтому нам очень непросто будет прийти к решению, которое устроит обоих… Тебе вот какой больше торт по вкусу: медовый или шоколадный?
— Шоколадный.
— И мне тоже. А Уитни думает, что шоколадный торт есть никто не будет, и наше трёхъярусное чудо света очень сильно ударит по нашим кошелькам.
— Тогда закажите медовый торт.
— На медовый у меня аллергия, — с кривой усмешкой сказал Дейв. — Конечно, есть ещё вариант заказать обыкновенный торт с белковым кремом, но у Уитни есть опасение, что крем опустится и испортит всю картину.
— А торт — обязательный атрибут? — спросил я. — Почему его нельзя заменить десертом, который подадут каждому гостю персонально? Так, вполне возможно, выйдет даже дешевле.
— Слушай, а это интересная мысль, — одобрил собеседник. — Я запишу её и поделюсь ею с Уитни. Спасибо!
Потом Дейв спросил у меня ещё пару советов, после чего, улыбнувшись, поинтересовался:
— А вы с Эв ещё не думали о том, чтобы пожениться?
— Пожениться? — переспросил я, опустив глаза. — Не знаю, думала ли она, но я — нет. Хотя я и верю в долгосрочность наших отношений, всё же я не считаю себя вполне созревшим, чтобы думать о свадьбе.
Уже после того, как я сказал это, я вдруг понял, что пустился в разговор о личном с почти чужим человеком. Наши с Эвелин отношения были для меня чем-то драгоценным и неприкосновенным, о чём я редко говорил даже с Джеймсом, Карлосом, Кендаллом и Миком. Так что разговор о них с Дейвом слегка насторожил меня и заставил вести себя менее откровенно.
— Ну, количество отмеченных годовщин тут ни при чём, — сказал собеседник. — Дело в готовности.
— В готовности к чему? К тому, чтобы стать семьёй? Вы с Уитни твёрдо решили пожениться только после того, как узнали о её беременности. И где тут готовность? Как свидетельство о браке может способствовать воспитанию ребёнка?
— Оно ему не способствует. Брак меняет отношения людей, с этим нужно смириться… Не знаю, как действует эта штука, но её действие проверено миллиардами людей до нас.
— На меня никак не повлияет то, что я официально смогу назвать свою девушку женой, — сказал я, не глядя на Дейва. — Опыт предшественников для меня не аргумент. Свадьба — это лишь формальность.
— Что ж, хорошо, пусть оно будет по-твоему. Только подумай вот о чём. — Он прочистил горло, и слабая улыбка снова коснулась его губ. — Наша молодость — это песочные часы. Да, крупинки вроде бы падают по одной, одна за другой, одна за другой, только вот песок пересыплется в нижнюю часть часов быстрее, чем ты успеешь об этом подумать. А перевернуть часы и заставить песок сыпаться обратно уже будет невозможно.
Я, не желая больше думать и говорить об этом, не стал отвечать собеседнику и заговорил о другом.