— Дуру валяешь? Он что, так и шел в засаду в колготках?
— Что ж ты, гад, не веришь, — задухарился Акула.
— Два, — сказал Катрич. — Учти, еще три желтых карточки и я тебе сломаю вторую грабку.
— Валяй! — отчаянно прогудел Акула.
— Не сейчас, — усмехнулся Катрич. — Чуть позже. Вот отпущу стажера, — кивок в сторону Андрея. — Он у нас человек новый и не поймет, если я тебя разделаю, как бог черепаху. Так что валяй, набирай пока очки. Или ты не веришь, что я могу?
Акула болезненно сморщился, скривил губы:
— Тебя кто не знает? Это же ты уложил Жору Кубаря? И как с гуся вода...
— Мыслишь верно, а ведешь себя глупо.
— Что ты от меня хочешь?! — закричал Акула.
— Кого вез?
— Клянусь, не знаю. Армяшка какой-то. Хмурый.
— Допустим, не знаешь. Как же ты его называл?
— Никак. За все время даже не говорили. Он, может, и по-русски ни бум-бум.
— Хорошо. Кто тебя нанимал?
— Иди ты!..
— Три, — оборвал Катрич. — Запомни, после пяти я отпущу стажера.
— Эфиоп нанимал! — заорал Акула истерически. — Эфиоп! Век сво...
— Умнеешь, Окулов, — похвалил Катрич. — Выходит, учиться тебе не поздно. Теперь скажи, куда вы свалили, когда автоматчик сел в машину?
— Сразу рванули направо за угол. Потом даванули по переулку за Черноморское шоссе...
— Кончай травить, — остановил его Катрич и прищурился, будто прицеливаясь. — Тревога прошла через девять минут, и далеко по Черноморке умотать вы не могли.
Акула сверкнул глазами.
— Мы погрузили машину на пятой овощной базе...
— Как — погрузили?
— Загнали в коровник. Такой трейлер с высокими бортами. Для перевозки скота.
— А сами?
— В разные стороны. Я на трамвай и на хазу. Куда тот потопал, не знаю.
— А что машина?
— Ее загодя продали, и на овощной базе ждали покупатели. Чеченцы из Грозного. Они знали, что «колеса» в розыске, и сразу приняли свои меры...
— До пяти лет ты свои грехи, Окулов, скостил честно, — сказал Катрич. — Вставай, поедем.
— Куда? — В вопросе звучала плохо скрываемая тревога.
— В Задонский райотдел. К майору Метелице.
— У-у-у, — в отчаянии застонал Акула и затылком несколько раз стукнулся о стену.
— Знает кошка, чье мясо съела, — ехидно заметил Катрич и отстегнул наручник от стояка. — У него с Метелицей свои счеты. И тот уже не спустит дело на тормозах. Верно, Окулов?
— На сегодня свободен, — объявил Катрич Андрею, когда они вышли из Задонского райотдела. — У меня свои дела набежали, а ты поразмышляй на досуге.
— О чем? — Андрей не сумел скрыть недоумения.
— Над тем, как жить дальше. Мы объявили войну. Не сомневаюсь, та сторона уже поняла это. Шушеры вроде Акулы у них пруд пруди, но заправляют мужики головастые и крутые. Ответ не заставит ждать. Вот тогда и пойдет — как это у вас говорят? — открытый бокс...
— Я готов. — Андрей чуть улыбнулся и сделал круговые движения плечами.
— Кулаки, друг мой, не все. Здесь в подмогу нужен и «товарищ Макаров».
— Кто?
— Это, старлей, пистолет! — засмеялся Катрич, довольный неожиданной подначкой.
Андрей взорвался давно копившимся раздражением, благо подвернулся подходящий предлог.
— Кончишь ты наконец с этим «старлеем»?! У меня что, имени нет?
— По имени, Андрюша, я привык называть друзей. А им со мной не очень везет. К кому привяжусь — того и теряю. Колю Шаврова, ты знаешь, застрелили. Был у меня пес — друг из друзей. Умный, верный. Так мне его, сволочи, отравили... Каждая такая потеря — зарубка на сердце. Как бы тебя не потерять по своей вине...
Впервые за время их знакомства Андрей взглянул на Катрича совсем иными глазами. На сердце потеплело. Он протянул капитану открытую ладонь, и тот шлепнул по ней пальцами, скрепляя новый союз.
— Меня списать не так просто, — сказал Андрей самоуверенно.
— Это еще доказать надо. Давай-ка завтра махнем в Ягодное.