Стив чувствует, что Баки напряжен. Он перебирает его пряди нежно и бережно. Он знает, что Баки не развалится, но также знает, что и ему тоже не просто. Он шепчет:
— Расслабься… Сделай глубокий вдох и слушай только мой голос, Баки. Слушай только мой голос. — Барнс не открывает глаз, но этого и не требуется. Стив целует его в лоб. Стив целует местечко между его напряженных бровей. — Я не сержусь на тебя. Я не злюсь и не обижаюсь на тебя. Я понимаю тебя. — его поцелуи легкие, как, банально, крылья бабочки. Его поцелуи честные и открытые, как, явно, его чувства. — И я готов принять все, что ты захочешь мне дать. Потому что я доверяю тебе, Джеймс Бьюкенен Барнс. Я готов доверить тебе свое тело, я готов доверить свою душу и свои чувства. И я бы доверил тебе свою жизнь, если бы потребовалось. — он выцеловывает закрытые веки. Он целует его щеки, его подбородок. А затем касается губами челюсти. Замерев где-то рядом с ушной раковиной, шепчет: — И я знаю, что ты чувствуешь все это также.
Баки вздрагивает. Не открывая глаз, бормочет:
— Я даже обнять тебя не могу… Ты ведь весь… Весь черный и…покрыт следами моих зубов. — в его голосе безнадежность, его губы поджимаются, за секунду до выпуская тяжелый выдох. Стив улыбается мягко и так понимающе. Кажется, будто бы все это время они брели в темноте. Спотыкались, натыкались друг на друга, думая, что это пресловутые монстры, и начиная отбиваться… Сейчас же они бредут вместе. Да, все еще в темноте, но по крайней мере друг рядом с другом.
Все еще улыбаясь, он придвигается чуточку ближе. Не полностью, потому что этот «шаг» Баки должен сделать сам.
— Ты можешь обнять меня. Медленно, аккуратно и очень-очень мягко. — его прохладные пальцы массируют напряженный затылок, его губы целуют висок Барнса. — Давай же…
Баки не срывается с места, сгребая его в охапку. Но и не выжидает десяток минут, застревая в сомнениях. Они со Стивом прошли действительное через долгое и многое, поверить в его открытость и честность не так уж и сложно. Поверить в его выдержку, поверить в его милосердие.
Баки медленно опускает ладони на его поясницу, приближается, осторожно подтаскивает Стива ближе. Впритык. Без места и без воздуха между ними.
— Ты же намажешь мне плечи?..
— Ты еще спрашиваешь, дурилка.
— И я… Я могу поспать сегодня с тобой?
Легкое молчание. Стив не надеется на положительный или отрицательный ответ, Стив знает, что не расстроится, если услышит отказ. А Баки медлит. И сам не знает почему, но неожиданно слишком остро чувствует какой Роджерс чертовски хрупкий в его руках.
Это ошарашивает.
— Конечно, если ты хочешь…
Стив больше не отвечает. Коротко царапает затылок Баки, и тот тут же неторопливо отстраняется. Подхватывает тюбик мази. Они делают все в тишине: Стив молчит, терпит; Баки молчит, поджимает губы. Слой мази толстый, немного липкий, но он все же надевает на друга футболку. Не говорит, что скоро все впитается, не говорит, что мазь легко отстирывается.
Они больше ничего не говорят. Баки помогает ему соскользнуть со столешницы, Баки закрывает форточку, Баки не спрашивает будет ли Стив пить чай, Баки лишь подает ему руку и Стив не сомневается.
Они идут в его комнату.
Оказывается, Баки за прошедшие месяцы успел купить толстые шторы, которые не пропускают свет в эти дурацкие, короткие, серые летние ночи. Стив думает, что это удобно. Особенно, когда Барнс включает тусклый свет ночника, что встроен в его часы-будильник, и задвигает эти тяжелые гардины.
Теперь все воспринимается иначе. Стив не отводит глаз, наоборот пытается раз за разом перехватить взгляд Баки, и ему это удается. Тот смотрит на него уже не побито, но все же неуверенно.
И тем не менее он забирается на кровать. Подвигается ближе к стене, оставляя ему, маленькому и худенькому, слишком много места, и Стив замирает, все еще не отводя взгляда от чужих глаз. Приоткрывает рот, будто бы хочет что-то сказать.
Но так ничего и не говорит.
Баки смотрит на него, смотрит, а затем неожиданно чувствует, как стук сердца отдается где-то в горле: Стив медленно, чуть смущенно стаскивает шорты.
Он не пытается совратить его. Они оба знают об этом. Оба знают о том, что Стив ненавидит спать в пижамных штанах, но зато обожает большие футболки.
Баки не знает, как давно он мечтает о том, чтобы лишь увидеть его в своей футболке. Чтобы начать иметь хоть какое-то право подойти и забраться под эту футболку пальцами, огладить ладные, стройные бедра, коснуться поясницы и…
Баки прикрывает глаза и так и не снимает футболки. Он тоже ненавидит спать в чем-либо кроме нижнего белья, но он даже не собирается раздеваться. Падает на спину, прикрывая глаза где-то на том моменте, как Стив полностью стягивает шорты.
Они все еще не говорят. Дверь в комнату чуть прикрыта, шторы задвинуты, ночник все еще тускло подсвечивает небольшой закуток у постели. Стив бросает шорты где-то рядом с тумбочкой, Стив забирается под покрывало. Оно совсем легкое, невесомое; он смотрит на так и не двинувшегося с места Баки.
Тот дышит размерено, держит глаза закрытыми, а руки закинутыми за голову. Стив поворачивается к тумбочке и выключает ночник. Проходит пара секунд, а затем он слышит, как Баки стягивает домашние штаны. Тоже забирается под простыню.
Стив не ждет, просто потому, что ждать больше нечего, и подвигается ближе. Он все еще не говорит ни слова, и это молчание неожиданно чуть давит. А затем Баки двигается к нему на встречу.
Они укладываются рядом, Стив старается не ложиться на больные плечи, Баки чуть забирает его в свои объятья.
И это не кажется неправильным. Это кажется идеальным. Только вот…
Стив неожиданно не может пролежать спокойно и минуты. Что-то такое зудит под кожей, и кажется будто бы лишь поцелуй его Бакса сможет это усмирить.
Он не маленький, конечно же, знает, что это, но все же… Ему не верится. После того, что случилось на кухне, после прошедших трех месяцев, это кажется не таким уж и правильным.
Нет. Не так. Он просто не уверен, что сможет добежать до финишной ленточки, но обнадеживать и себя, и Барнса совсем не хочется, но все же…
Баки дышит спокойно. Стив лежит настолько близко к его грудине, что даже слышит его сердцебиение. Подняв правую руку, он неторопливо, осторожно и медленно пару раз стучит указательным пальцем чуть ниже ключицы Баки.
Тот не отвечает. Ни в тот момент, ни после второго стука.
Стив сглатывает, потрясенно моргает, считывая каждый миг неожиданной реакции своего организма на такую близость, а затем бормочет:
— Ну, ты же не спишь, правда?.. Ну, Бакс…
Баки вздыхает. Тяжело и вымучено. Стив знает, что он устал; Стив начинает чувствовать себя в тысячу раз более неловко.
Его указательный палец становится на ключицу, а затем туда же опускается вся ладонь. Стив будто утопающий цепляется за ворот чужой футболки, Стив вздрагивает, Стив сглатывает, Стив жмурится, Стив обкусывает губы, Стив чуть дергается, подтягивая колени выше…
— Баки…
— Уже поздно, вчера ты напился, тебе лучше…
— Поцелуй меня.
По телу проходит дрожь, а затем ладонь ползет выше и хватается за плечо. Баки каменеет, это понятно, даже если не видеть его во тьме комнаты, но все же Стив легонько давит на него, пытаясь придвинуть к себе.
Выходит со скрипом.
— Это не лучшая идея… Это совсем не…
— Плевать, слышишь… Бакс… Бакс, я прошу тебя. — он не может потянуться вверх, потому что тогда шея взвоет. Он жмурится до белесых пятен.
Баки больше не отговаривает его. Стив буквально чувствует, как его изнутри раздирают противоречия.
Он больше не может говорить; сказал бы, чтобы Баки забросил все эти моральные/душевные метания как можно глубже, но просто не может. Сорвано дышит, обводит языком пересыхающие губы и понимает, что готов потянуться наверх, даже через боль, потому что внутренности медленно иссыхают и плавятся. Пальцы скребут по чужой футболке/коже, и он зажмуривается так безнадежно.