— Мы с тобой тысячу лет вместе, Бакс. И я не хочу терять тебя. Сколько раз мы с тобой ругались, ну?.. — Стив перебивает его, все ещё держит его лицо в своих ладонях и чувствует, как Барнс опускает вторую ладонь совсем рядом с другим его бедром. Баки близко, слишком близко, и Стив пытается не концентрироваться на этом. Пытаясь говорить чётко, продолжает: — Все будет в порядке. И мы тоже будем в порядке. Я…
Баки перехватывает его взгляд, и неожиданно слова заканчиваются. Стив продолжает верить, что все у них наладится, когда Баки медленно поднимает руки и спускает его ладони к себе на плечи. Стив достаточно храбр, но прямо сейчас не может произнести и звука.
Голос Баки спускается до шепота:
— Ты все ещё боишься?..
Стив закусывает губу изнутри и видит напротив такой привычно-любимый хитрый прищур. По позвоночнику бегут мурашки, ведь он точно знает, что сейчас случится нечто хорошее.
Теперь ему не нужно убеждать себя в лживой нежности и любви, потому что все по-настоящему. Боль закончилась. И страдания закончились.
Теперь все по-настоящему.
— Я стараюсь не…не бояться… — щеки вновь горят, но это приятно. Баки смотрит на него мягко и спокойно.
Стив тоже шепчет, а затем медленно скользит кончиками пальцев в короткие тёмные пряди на затылке. Баки опускает обе ладони по бокам от его бедер, но его тёплые большие пальцы все равно касаются, поглаживает нежную кожу.
Он шепчет:
— Ты помнишь, как я целовал тебя?..
Стив нервно сглатывает, опускает глаза в пол, и слышит как Баки смеется над кончиками его ушей, что тоже покраснели чертовски сильно.
— Ты говоришь очень смущающие вещи. И я… — он откашливается и чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Он одновременно и надеется, и не может поверить, что Баки сделает это. Тихо-тихо бормочет: — Я все помню…
Баки все ещё посмеивается. Неожиданно его ладонь опускается на талию, и от неё по коже Стива разбегаются мурашки. Такие маленькие, пугливые, но до ужаса довольные.
Стив с сомнением смотрит на Баки, и уже не помнит о багровой шее и плечах. Он не помнит о душевной боли. Он не помнит о боли физической.
— Если хочешь, я могу снова тебя поцеловать… — эта хитринка во взгляде Баки не пугает, но все же заставляет засомневаться. Стив поджимает губы, его руки замирают, а пальцы больше не перебирают любимые тёмные пряди так нежно.
Он не замечает, как напрягает бедра, сжимая их и Баки, что стоит меж них, теснее.
— Почему…ты спрашиваешь меня?.. — он все ещё не двигается, нервно сглатывает. Вздрагивает от прохлады, скользящей из форточки. Да, на улице почти что лето, но все же он никогда не отличался хоть каким-то сносным здоровьем, так что… Тем более уже вечер. Даже летом вечера прохладнее, чем дни.
Еще вздрагивает от того, что перемена в Баки пугает. Такая резкая, невероятно заметная… Стив взволнованно хмурится.
— Я не хочу, чтобы ты боялся меня… — чужая теплая-теплая ладонь медленно скользит по пояснице, и это тепло, но мурашки все-таки бегут и бегут. А Баки все смотрит и смотрит.
Но лишь в глаза. Ни на плечи, ни на шею.
— Я не… Не боюсь тебя, я лишь… — глаза день некуда. Совершенно. Стив нервно барабанит указательным пальцем по затылку Баки, шевелит пальцами ног, перебирая воздух. А затем слышит:
— Ты весь «черный» и я лишь… Я лишь хочу сделать тебе немного приятно. Я лишь хочу загладить…свою вину. — Баки поджимает губы и эта хитринка в его глазах будто бы крошится, трещит по швам. Ладонь поднимается выше, медленно опускается на его щеку. Стив, наконец, собирается с силами и понимает взгляд, сглатывает.
Он верит Баки, но уже и не знает, что думать. Теперь вроде бы все ясно, они поругались, они вроде и помирились, но… Все слишком туманно. Слишком мутно. В голове много мыслей, но ни одной весомой или стоящей.
А Баки так близко. Всегда был так близко, но сейчас, именно в этот момент, это будто бы становится более явным и ощутимым. Настоящим?..
— Я… Я думаю, что ты…можешь. — вновь судорожно сглотнув, Стив зажмурился. Он не знал чего ожидать, не знал, что произойдет. Не знал, даже может ли сделать хоть что-нибудь сам.
— Чшш. Расслабься, хорошо?.. Я просто поцелую тебя и… В прошлый раз… В прошлый раз тебе ведь…понравилось?..
Безнадежность. Вот, что он слышит в почти и не дрожащем даже тоне чужого голоса, и вот во что они превратились за эти месяцы.
Стив не может ни кивнуть, ни двинуться, но неожиданно его язык без костей, будто бы решает взять дело в свои руки. Тихо-тихо он начинает шептать:
— Твои губы…очень и очень теплые… И твои руки такие…сильные… — его пальцы ныряют глубже в пряди и забираются выше, а он сам напрягается так, будто бы собирается прыгнуть с самой высокой вышки и продуманный угол входа в воду должен быть идеально точным, но он сомневается, он подрагивает, он…
Он слышит, как Баки неожиданно потрясенно шепчет:
— Ты вновь покраснел… Боже…
А затем целует его. Медленно-медленно касается его губ своими, замирает, давая Стиву мгновение, чтобы привыкнуть, а затем… Он больше не кусает его. Он не подавляет и не давит. Он не вгрызается в его губы, переполненный агрессией или страстью.
Стив ощущает, как через каждое прикосновение чужих губ в него перетекают чужие же чувства. Они наполняют его легкостью, нежностью и мягкостью. Они наполняют его… Счастьем?..
Кто знает. Стив не знает и не хочет загадывать. Боится загадывать.
Его пальцы мягко, неторопливо массируют кожу головы Баки, в то время как его губы медленно двигаются, пытаясь распробовать этот тончайший, невесомый привкус его парня. Парня ли? Наверное. Возможно. Ему хочется верить в это.
Баки никуда не торопится. Он не пытается подстраиваться под Стива, а лишь неторопливо ведет его за собой. Осторожно и трепетно. Мягко. Да, конечно же, он знает, что Стив умеет целоваться. Он сам не раз видел, как тот целовал напоследок свою бывшую девушку, но…
Это не имеет смысла. И веса. Сейчас Стив с ним и Стив слепо следует за его губами, уже, похоже, начиная задыхаться от чувств и от самого происходящего. Баки не трогает его тело. Он обещал не Стиву, но себе самому точно.
Возможно, когда-нибудь он коснется его вновь, но не сегодня. И не завтра. Его губы неожиданно вжимаются в губы Стива чуть более твердо, а затем раздвигают их сами. Язык мелькает, за мгновение касается кромки зубов, внутренней стороны щеки, и…
Баки дергается назад, будто обжегшись. Все его обещания летят в пропасть, если это касается Стива. Стива, который теперь лишь его и ничей больше.
Так вот он отшатывается, хочет отскочить, убежать, скрыться. Он ведь никогда не хотел навредить, но все, что он делает — лишь вредит. Сначала привязанностью, теперь ревностной злобой, а позже — нуждой.
Ведь на самом деле он нуждается в Стиве, как путник, что находится в центре пустыни, в воде. Он нуждается в Стиве всегда, каждую минуту, каждую секунду своей жизни, а Стив…
Стив никуда его не пускает. Его пальцы комкают темные пряди, удерживая голову на месте и сталкивая из лбы, а его дыхание рвется. Он обводит языком приоткрытые, влажные губы.
И не отпускает. Ни в ту секунду, ни через минуту. Баки прикрывает глаза. Он уже не может понять, что происходит и что нужно сделать, чтобы не стало еще хуже. Он потерялся.
А Стив наоборот неожиданно понимает, что нашелся. Наконец, нашелся. И больше не боится. Не боится ощутить напор и сжигающее внутренности желание своего Бакса. Не боится говорить, не боится вернуться назад, вернуться к собранному, а не разбитому состоянию.
Их с Баки тандем важен. Они танцуют дуэтом, и это лучший танец, который только можно увидеть. Один ведомый и один ведущий, но они могут меняться ролями. Они подхватывают друг друга, если один из них забывает нужное па. Они поддерживают и помогают друг другу.
Они умеют танцевать по отдельности. Они делают это не так уж и плохо.
Но это чувствуется, будто танец умирающего калеки. Чувствуется, когда по отдельности.