— Не хочу знать подробностей, Мерлин упаси, — заговорил Геллерт, кончиками пальцев поглаживая его по спине. — Но тебе хотя бы понравилось?
Альбус рассмеялся, уткнувшись носом Леру в живот, и это было ответом лучшим, чем любые слова. Они молчали.
— А ему? — снова подал голос Гриндевальд. Неужели любопытство одержало верх?
Альбус, всё ещё смеясь, поднял голову, внимательно изучая его лицо. Казалось, Леру действительно было любопытно… или он просто вежливо интересовался?
— Я думаю, что да, — задумчиво протянул он. — Надеюсь, что да. Хочу надеяться.
— С каких это пор вы сомневаетесь в себе, мистер Дамблдор? — усмехнулся Геллерт.
— А ещё он сказал, что любит меня, — игнорируя провокационный вопрос, поделился Альбус.
— Ну и что теперь? Ты счастлив? — полюбопытствовал Гриндевальд.
— И он сбежал, — грустно добавил Ал.
Геллерт засмеялся — сначала тихо, потом громче и заразительнее. Постепенно его смех перешёл в громкий хохот.
— Прости, — забормотал он, успокоившись. — Прости, Ал, но мы с ним ещё намучаемся.
— Мы? — удивлённо переспросил Альбус.
— Мы, — подтвердил Гриндевальд, чмокнув его в макушку. — Мы, Ал.
Альбус крепче прижался к Леру. Вот за что он его любил? За любовь? За понимание? За поддержку? За сходность взглядов и мнений? За красоту? Душевность? Доброту? Искренность? Да, определённо, за всё это, но главное — за то, что Лер был Лером.
*
Геллерт проводил взглядом уходящего Ала и, когда тот скрылся за дверью, повалился на кровать, усмехнувшись. Дамблдор не мог прожить без сладостей ни часа и вот теперь ушёл совершать набег на кухню в поисках чего-нибудь «более-менее съедобного», как он выразился. Навряд ли он, конечно, найдёт что-нибудь, помимо кофе, чая и повесившейся от голода мыши.
Лер скорее почувствовал, чем услышал, как приоткрылась дверь. Он уже хотел съязвить, много ли Ал смог найти на кухне, как у него возникла мысль, что, даже если бы поиски не увенчались успехом, Альбус не смог бы так быстро вернуться обратно. Геллерт прищурился и глянул на дверной проём, натыкаясь взглядом на… Эванса. Он вскинул брови. Вот так сюрприз.
Эванс явно был удивлён и… восхищён. И… что это? Мерлин, нет, нет, только не снова выражение лица, как у обиженного миром щенка. И за что ему былотакое наказание? Но тем не менее, глядя вокруг, на портреты, Эванс был восхищён. Что, не ожидал? Геллерт довольно усмехнулся. Стоп. Что это такое с ним? Он же не любил, когда люди так откровенно глазели на его рисунки. Это касалось даже Ала, которому они, в общем-то, и были посвящены. Но то, что Эванс восхищался, почему-то… радовало и забавляло.
— Эванс? — наконец, позвал он.
Эванс дёрнулся, словно вернулся из какого-то другого мира в этот, менее приглядный и более жестокий. Лицо его приняло такое беспомощное выражение, будто в одно мгновение на плечи Эванса свалился целый мир, и теперь он был вынужден принять на себя всю его тяжесть. Геллерт, искренне удивлённый, лениво сел.
— Эванс? — снова позвал он.
Тот моргнул и посмотрел прямиком Гриндевальду в глаза.
— Добрый вечер, Геллерт, — слабо улыбнулся он.
— Уже далеко не вечер, — заметил Лер, медленно спуская ноги с кровати и поднимаясь.
— Да, да…
Эванс потупил взгляд, уткнувшись себе под ноги. Геллерт подошёл к нему и встал напротив, совсем-совсем близко. Склонив голову к плечу, он с интересом наблюдал за всей этой до ужаса занимательной картиной. Что же такого могло произойти?..
— Геллерт, — Эванс глубоко вздохнул и выпалил на одном дыхании: — Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Лер недоверчиво усмехнулся. Неужели мальчишка собирался признаться? Но… зачем?
— Да? — он протянул руку к лицу Эванса и приподнял его голову за подбородок. — Так говори же.
Эванс снова попытался отвести взгляд, но Геллерт ему этого не позволил.
— В чём дело? Уже передумал? — Гриндевальд прищурился.
— Нет, — хмуро буркнул Эванс. — Геллерт, прошлой ночью я…
— Ты?
— Ты можешь меня не перебивать? — вспыхнул Эванс. Глаза его сразу недовольно и возмущённо загорелись. — Прошлой ночью я спал с Альбусом.
Геллерт искренне наслаждался его смущением и чувством вины. Какой спектр эмоций, какая гамма чувств! Неужели всё из-за одной ночи? Не понравилось? Или дело было в чём-то другом? В ком-то другом? Краем глаза он заметил замершего в проходе Ала с большой кружкой в руках, от которой кольцами поднимался пар. Геллерт слегка кивнул и улыбнулся.
— Я знаю.
— Ты знаешь? — такого испуга Геллерт, пожалуй, никогда прежде не видел ни у одного человека. Гриндевальд широко, искренне улыбнулся. Мордред! Почему ему было так весело?
— Да, Ал рассказал, — спокойно кивнул Лер. — А что, что-то не так?
— Он… он рассказал? — недоверчиво переспросил Эванс.
— Да, рассказал.
Последнее было сказано уже самим Алом. Поставив чашку на стол, Альбус медленно подошёл к ним, встав позади Эванса. Протянув руку, он прикоснулся к его шее, отчего Эванс резко дёрнулся. Геллерт усмехнулся.
— Да, рассказал, — повторил Альбус. — Почему я не должен был? У нас нет секретов. И надеюсь, и впредь их не будет. Гарри… — его голос вдруг дрогнул, и что-то дрогнуло в груди Геллерта. — Почему ты ушёл?
— Мне очень жаль, правда.
Эванс попытался повернуться к Альбусу, но хватка Геллерта была сильной. Разжав пальцы и погладив его по щеке, Лер пожал плечами и с интересом уставился на происходившее — более захватывающего момента в его жизни, пожалуй, ещё не было.
— Прости, Ал, — Эванс, развернувшись к Дамблдору, покачал головой. Геллерт бы сейчас многое отдал, чтобы видеть всё с лучшего ракурса, но портить момент не хотел, поэтому приходилось довольствоваться тем, что было. — Это было ошибкой, прости. Я не должен был. Мне очень жаль…
Геллерт наблюдал за тем, как стремительно менялось лицо Ала. Только недавно, буквально несколько минут назад, он был счастлив — счастлив, как никогда ранее, и Геллерт это признавал. Это было трудно, но трудности никогда не смущали Гриндевальда. Ал был счастлив. И, значит, Лер был тоже счастлив. Но сейчас…
Схватив Эванса за руку, он резко развернул его лицом к себе.
— Тебе жаль? — недоверчиво зашипел он. — Тебе жаль?! А теперь ещё скажи, что тебе не понравилось! — когда Эванс открыл было рот, чтобы что-то — Геллерта не волновало, что именно, — сказать, Лер грубо рассмеялся и прервал его, не дав вымолвить ни слова. — О, нет, нет, я тебе не верю. Знаешь почему? Потому что я знаю, как это.
— Лер… — вновь предпринял попытку всё уладить Альбус.
— Нет, Ал, — прервал его Эванс, упрямо глядя Геллерту в глаза. — Он прав. Это было, наверное, лучшее, что когда-либо со мной случалось. Это так. Но мне жаль, что это случилось.
— Но почему? — улыбка снова расплылась на лице Ала, и он попытался прикоснуться к Эвансу, но тот дёрнулся от него, как от огня.
— Мерлин, Альбус! — Эванс взмахнул руками, явно начиная раздражаться и досадовать. — Я даже не знаю, честное слово! Может, потому что я здесь, в этом месте, где уже есть вы двое, лишний?
— Гарри, ты не…
Эванс горько засмеялся.
— А он, — Эванс небрежно указал на Геллерта, от чего тот ужасно возмутился: какого, интересно, чёрта о нём говорили, как о вещи?! — Он тоже так считает?
Геллерт видел беспомощный взгляд Ала, направленный прямиком на него, но не мог ничего сказать. А что вообще нужно было говорить в такой ситуации?
— Но ты говорил… — Альбус замялся.
— Я не забираю обратно своих слов, хотя так было бы намного, намного легче. Но мне очень жаль, прости. И я лучше пойду.
Обойдя Ала, Эванс быстрым шагом, чуть ли не бегом, кинулся прочь из комнаты. Некоторое время Геллерт стоял неподвижно, так же как и Альбус и наблюдал за ним. Мерлин, Лер не знал, что хотел сделать больше: прижать Ала к себе или убить Эванса? Нет, не за то, что тот спал с Алом, а за то, что вот так вот ушёл. Ярость клокотала в Геллерте. Кто в здравом уме отказывался от любви? От любви Ала? Мордред и Моргана!