Но Гарри, вопреки глубоко затаившимся страхам Дамблдора, не собирался останавливаться. Подцепив штаны Ала за пояс, он потянул их вниз. Но что-то действительно пошло не так, что-то он не уловил, где-то просчитался, потому что всё выходило вовсе не так красиво, как было в воображении. В том положении, в котором находился, Гарри не мог стащить с Ала штаны, поэтому Дамблдор, не сдержавшись и прыснув, помог ему с этой оказавшейся далеко не такой простой и лёгкой задачей. Не заостряя на этом внимания, Альбус ласково улыбнулся и, сняв с Гарри очки, поцеловал его в уголок губ.
Всё, что было дальше, слилось в одну неразборчивую гамму ощущений, звуков и расплывчатых образов. Гарри потерял возможность и способность ориентироваться в пространстве, и не столько из-за того, что не мог нормально видеть, сколько из-за головокружения и бессильных попыток взять под контроль собственные эмоции.
Руки и губы Ала были одновременно сразу в нескольких местах, отыскивая каким-то чудесным образом именно те точки на его теле, которые, как оказалось, были наиболее чувствительными и уязвимыми, но в то же время лишь секундное разрывание поцелуя — и Гарри чувствовал себя потерянным в огромном бушевавшем мире, который, того и гляди, готов был поглотить его, как какую-нибудь маленькую жалкую рыбку, и даже не заметить этого.
Откуда-то словно издалека до Гарри донёсся удар грома, и в свете мелькнувшей молнии Поттер смог разглядеть расплывчатую фигуру Ала, склонившегося над ним. Подняв руку, Гарри хотел дотронуться до лица Дамблдора, но тот перехватил её, переплетя свои пальцы с его, поднёс к губам и поцеловал его ладонь. Смутная тень разочарования охватила Гарри, но он не подал виду. Надеялся, что не подал.
Конечно, молния не могла попасть в него, но ощущения были именно такими, когда Ал вошёл в него. Гарри хотел зашипеть и вырваться, но Дамблдор, крепко прижав его к кровати, впился в его губы поцелуем, успокаивающим и нежным, и боль отошла на второй план, а постепенно и вовсе утихла, словно смирившись со своей второстепенной ролью. Гарри, обняв Ала за шею и притянув к себе, обвил его ногами, полностью и безраздельно отдавшись в его распоряжение, доверяя в это мгновение свою жизнь, свою судьбу, всего себя в его руки. В это мгновение… и во все последующие.
И Ал начал двигаться, и это было не так уж и плохо, как могло показаться в первый раз. Всё ещё больно, но со временем, когда Гарри неуверенно начал двигаться в такт Алу, сквозь завесу неприятных ощущений начало пробиваться удовольствие, смешанное с некоторой долей наслаждения.
Где-то на задворках сознания зашумел дождь. Первые его капли, гулко ударяясь о подоконник, набатом отдавались в ушах, постепенно сливаясь в непрерывный шум ливня. Гарри уловил едва заметное, но всё же изменение движений Ала — они стали быстрее, резче, немножко грубее, но в то же время поцелуи Альбуса всё так же источали нежность и заботу.
Гарри кончил в тот момент, когда Ал, не сдержавшись, застонал ему прямо в рот и разорвал поцелуй, приподнявшись над ним и ещё больше ускоряя темп своих движений. Гарри зажмурился и, стиснув зубы, задержал дыхание. Мерлин! Ничто из того, что он переживал ранее, не могло сравниться с оргазмом, который он только что испытал, — ни эйфория от большой высоты и самых крутых пике, ни занятия с ребятами на пятом курсе, ни опасение за друзей, ни Волдеморт, ни страх смерти… Слабый стон, как бы Гарри ни пытался его сдержать, сорвался с его губ, повиснув в шуме дождя и тесно с ним сплетясь.
Альбус застонал, изливаясь внутрь него, и, толкнувшись ещё несколько раз, замер, глубоко и неровно дыша. Гарри изо всех сил старался рассмотреть выражение его лица, понять, что он чувствовал, но, как бы он ни всматривался, всё было тщетно. Чёртово зрение! Ещё одна вещь, которой он лишён, — возможности насладиться выражением удовольствия на любимом лице.
Альбус пошатнулся и, улёгшись сверху на Гарри, уткнулся носом ему в плечо и глубоко задышал. И Гарри почувствовал себя самым счастливым человеком на земле, не только в это мгновение, но и вообще. Со всеми своими многочисленными проблемами он был счастлив. Счастлив просто потому, что рядом был Ал.
Одной рукой приобняв Дамблдора за талию, а другой убрав упавшие на его лицо тяжёлые рыжие пряди, Гарри поцеловал Ала в шею, стараясь выразить этим всю свою благодарность и признательность, а ещё…
Альбус приподнялся на локтях, внимательно и проницательно вглядываясь в глаза Гарри. И Поттер смог рассмотреть — или, может быть, он всё это себе выдумал? — в них счастье, и тепло, и ещё кое-что, дать определение чему он пока опасался. Отогнав подальше размышления, Гарри приподнялся и дотянулся до губ Ала. Просто так, ни на что не намекая, да и не имея сил на что-то намекать. Просто чтобы поцеловать. Ради одного лишь этого он, казалось, мог сделать всё, что угодно. Невесомо погладив тыльной стороной ладони его щёку, Альбус ответил на поцелуй.
Три минуты. Ал обещал когда-то, что покажет, как можно задержать дыхание на три минуты. Интересно, хотя бы раз они обходились без воздуха целых три минуты? Нужно будет как-нибудь проверить… если ещё когда-нибудь выпадет такая возможность.
Альбус отстранился, напоследок скользнув губами по лбу Гарри, и перекатился набок, крепко прижимаясь к спине Поттера. Гарри расслабился, впервые за очень-очень долгое время — месяц? Год? Жизнь? — чувствуя себя на месте, чувствуя себя дома, не одиноким, не покинутым, а нужным, необходимым, желанным. Впервые его посетило какое-то удивительное чувство целостности и комфорта, как будто он нашёл своё место в этом мире. И пусть, наверное, ненадолго, но стал частью чего-то… чего-то большего, частью чьей-то истории жизни.
Шум дождя постепенно всё настойчивее стал пробиваться сквозь туман ленивой неги, и только теперь Гарри понял, что окно было распахнуто настежь, на улице шёл чудовищный ливень, а сам он озяб. Лёгкая дрожь пробежала по его телу, заставляя волоски на коже встать дыбом. Почувствовав, как Ал отстранился, Гарри охватила лёгкая тревога, но Дамблдор сразу же вернулся, снова прижавшись к нему и накрыв сверху одеялом. Он заёрзал, плотнее укутываясь, и, поймав руку Альбуса, прижал её к груди.
— Ал…
Набраться смелости и позвать оказалось не так-то просто, но он всё-таки смог.
— Ш-ш-ш, — Гарри почувствовал поцелуй в макушку и услышал последовавшие за ним глухие слова: — Не говори ничего, Гарри. Только знай, ладно? Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, что, должно быть, схожу с ума…
— Ал.
Гарри закрыл глаза и мысленно сосчитал до трёх, успокаивая ни с того ни с сего вдруг часто-часто забившееся сердце.
— Я тоже тебя люблю.
========== Глава 22. Все мы живём мечтами ==========
Гарри завозился в полудрёме, плотнее закутываясь в одеяло. Краем сознания он помнил, что в спальне было открыто окно, помнил ливень и чувствовал адский холод от гулявшего по комнате ветра, но просыпаться и тем более вставать было так лень, что Поттер лишь теснее прижался к тёплому телу сзади… Так! Стоп! Какое ещё тёплое тело? Гарри резко распахнул глаза и подозрительно осмотрелся вокруг.
Было сумрачно, но уже явно не ночь — просто солнце скрылось за тучами, предвещавшими новый ливень. Вокруг царил жуткий беспорядок, но и комната была не той, в которой он жил. Воспоминания начали медленно, но верно возвращаться, и Гарри застонал, зажмурившись и уткнувшись носом в подушку. Что он наделал? Неужели это был конец? Неужели он действительно сошёл с ума?..
С трудом успокоив часто-часто забившееся сердце, Гарри раскрыл глаза и медленно обернулся.
Альбус мирно спал, ни о чём не беспокоясь и не волнуясь, будто мир был не местом адской бойни и трудного выживания, а раем, где никто не позарится на чужое — ни на жизнь, ни на невинность, ни на ценности. Грудь его мерно вздымалась, волосы упали на глаза — вот и всё, что мог разглядеть Гарри, да он и не был уверен, что хотел видеть больше. В голове пронеслась мысль, что нужно было убираться и как можно скорее, но Поттер, сам не понимая, что с ним творилось, медлил, неотрывно глядя на Альбуса. Сумасшествие, Мерлин, это, должно быть, было сумасшествие.