Заглушив мотор, он вспомнил, что ничего не ел уже много часов. Голодный обморок ему, конечно, не грозил, но ощущение было не из приятных. Мало на что надеясь, он пошарил в бардачке, где были только дорожные карты, потом в боксе между сиденьями. И там, к своему удивлению, отыскалась не только маленькая шоколадка, но и Глок. Барри, подумав секунду, вытащил и то, и другое, после чего выбрался наружу, поёживаясь от холода.
Обрыв оказался что надо. Метров за пять до него трава заканчивалась, и оставался только голый красновато-коричневый камень. Облюбовав себе один из выступов недалеко от края, он положил рядом пистолет и шоколадку, а сам пошёл прямо к обрыву, чтобы присесть на корточки и посмотреть вниз.
Теперь простиравшееся внизу озеро было видно как на ладони. Его тёмная, идеальная гладь поблёскивала, ловя отражение медленно светлеющего неба. Отсюда казалось, что скалу от озера отделяет огромное расстояние: невозможно было разглядеть, что происходит внизу, есть ли что-нибудь или кто-нибудь на берегах. Барри перевёл взгляд на небо и чуть улыбнулся. От картины, развернувшейся перед ним, захватывало дух, и даже холод не мог испортить это мгновение. Протянув руку, он потрогал ледяные камни, шершавые на ощупь, пыльные. Потом встал и вернулся к оставленным вещам, сел на выступ и стал разворачивать шоколадку.
***
К тому моменту, как он закончил есть, край неба над горами уже горел красно-оранжевым, а всё вокруг было залито бледным сиреневатым светом, словно мистическим, окутавшим камни, траву, машину за его спиной и самого Барри едва заметной дымкой, напомнившей ему этот эффект в старых фильмах, когда персонажи словно бы чуть подсвечивались, а все контуры слабо размывались для создания более мягкой и уютной картины.
И было совсем нестрашно. Невозможно бояться, когда вокруг тебя такое великолепие, – подумал Барри, вглядываясь в блики на озере, бегущие по поверхности вслед за рябью от ветра. Он перевёл взгляд на пистолет, лежащий у его ног, и медленно поднял его, держа некоторое время в руке. Может, Лен кого-то из него убил? А может, просто украл у кого-то, вместе с машиной? Теперь Барри был уверен, что никакой сестры нет, что это была очередная (и очень неубедительная) ложь.
Он встал и пошёл к обрыву. Размахнулся и швырнул пистолет как можно дальше, а потом стал наблюдать, как он, описав в воздухе дугу, тяжело полетел вниз, быстро пропадая из вида. Как он ни вглядывался, он так и не смог рассмотреть всплеск от падения. Что ж, тем лучше.
Подняв голову и закрыв глаза, он вдохнул полной грудью, наслаждаясь абсолютной тишиной и свежим, холодным запахом осенней природы. Никакого дежавю, никаких мыслей, никаких сожалений.
– Дежавю у меня, Барри.
Он вздрогнул и открыл глаза, глядя прямо перед собой. Поколебавшись пару секунд, он медленно повернулся и посмотрел на Лена, который стоял недалеко от него, заложив руки в карманы.
– Читаешь мои мысли? Чудно, – проговорил Барри. – Но не трудись. На этот раз всё пойдёт по моему сценарию.
– Ты не в себе, – мягко сказал Лен, не делая попыток приблизиться. – Прошу тебя, отойди оттуда, и давай просто поговорим.
Барри покачал головой, печально улыбаясь. Ему совсем не нравилось, что Лен разговаривает с ним, как с взбрыкивающей лошадью, которую нужно успокоить. Ведь он и так был совершенно спокоен и прекрасно осознавал, что делает.
– Никаких больше разговоров, Лен. Я же сказал – это мой сценарий.
– И он обязательно должен окончиться смертью?
– Если тебе интересно, – сказал Барри, задумчиво разглядывая красивое лицо Лена, – ты был первым из всех людей, с кем мне действительно было хорошо. Наверное, я даже влюбился в тебя. Глупый доверчивый Барри Аллен, – усмехнулся он устало. – Каждый раз наступаю на одни и те же грабли.
– Барри, но ведь я тоже… – начал Лен, и его лицо исказилось, но Барри не дал ему договорить.
– Я же сказал, никаких разговоров! Я не собираюсь вести с тобой дискуссий, – он повернулся лицом к обрыву и осторожно сделал шаг назад. – Видишь вон ту звезду? Я поехал за ней, – ещё один шаг. – Смотри, она такая яркая, и как будто указывает прямо вниз, вон туда, – и ещё один.
– Барри…
– Ты сказал, что ты мой ангел-хранитель, – он посмотрел на Лена через плечо и вдруг широко улыбнулся, выглядя совершенно безумным.
– Барри, не надо.
– И если это правда, – он бросил на Лена последний взгляд и посмотрел прямо перед собой, в нежно-розовое рассветное небо. – Тогда останови меня.
Крик Лена потонул в свисте ветра в ушах и оглушительно громком биении собственного сердца, когда Барри, разбежавшись, оттолкнулся ногами от камня и прыгнул вперёд.
Ему казалось, что он завис в пространстве на целую вечность. Ничего не происходило, ничего не двигалось, только шум в ушах и дезориентация, и быстро нарастающая паника. А потом вдруг всё завертелось, и Барри ощутил, что ускоряется, яростно и почти болезненно, будто его чудовищной силы рывками волокут на скорости света прямо вниз, в туман, в бетонную гладь ледяного озера, о поверхность которого он разобьётся в пыль. Его лёгкие отказывались впускать воздух, а в ушах вспыхнула сильная резь, и где-то фоном проскочила мысль, что по ощущениям прямо сейчас из ушей вытекает его мозг. Он почти потерял сознание, молясь, чтобы это случилось раньше удара о воду, которая стремительно приближалась. Вот и всё, – промелькнула быстрая, шальная мысль на задворках сознания. Вот и всё…
– Дурак, какой же ты дурак, – прозвенело прямо в голове, режущим шёпотом – сразу по всем нервным окончаниям одновременно, и он почувствовал, что парит в невесомости. Доля секунды – стремительное падение прекратилось, он почувствовал сильный рывок, как будто его вздёрнули на канате, мышцы разом отяжелели, и он обмяк, повисая в вакууме в полубессознательном состоянии.
Я умер? – пульсировало в голове. – Я умер? Умер?
– Глупый ребёнок, – доносился сквозь рёв адреналина и сошедшего с ума сердца знакомый голос. – Глупый, глупый, бесстрашный, любимый…
Барри казалось сначала, что это мама, его мама говорит с ним. Опьянённый, сбитый с толку мозг путался, конечности стали совсем неподъёмными, его рот непроизвольно открывался и закрывался, когда внутрь наконец начал поступать кислород. Ощущения были похожи на отхождение от наркоза, и лишь нечеловеческим усилием воли он заставил себя разомкнуть тысячетонные веки, не поддаваясь сильному соблазну провалиться в забвение. Он увидел свои собственные ресницы, на которых мягко мигали блики восходящего солнца. Они плясали перед глазами, танцевали, вверх и вниз, вверх и вниз, и он понял, что это не они двигаются – он сам двигается, покачиваясь в невесомости, которая удерживала его неожиданно сильными объятиями.
Сосредоточившись, он поднял голову, сталкиваясь взглядом с невозможно яркими, искрящимися, синими-синими глазами. Их владелец смотрел на его с тревогой и такой невероятной нежностью, что Барри не выдержал. Совершенно себя не контролируя, он заплакал, поднимая болтающиеся в воздухе руки и изо всех сил обвивая ими чужие плечи, цепляясь, сжимая пальцы, зажмуривая глаза.
Я умер? – монотонно стучали в мозгу маленькие молоточки. – Вот так и выглядит смерть? Я умер?
– Ты не умер, – прошептали ему на ухо, и внутри всё многократно повторилось, отражаясь эхом от сводов черепа: «Не умер, не умер, не умер».
– Открой глаза, ну же, – услышал он мягкий приказ. – Давай, Барри. Всё в порядке. Ты жив, ты в безопасности. Я крепко тебя держу. Открой же глаза.
На этот раз получилось лучше. Легче. Руки обрели свой прежний вес, пальцы могли двигаться, адреналиновый приход схлынул, возвращая сознанию пока ещё не ясность, но гораздо более чёткое восприятие. Открыв глаза, Барри в шоке уставился на лицо Лена, всхлипывая и неловко пошевеливаясь в его железной хватке. Мозг один за другим регистрировал факты. Руки Лена – под его поясницей и коленями, держат крепко и стискивают так, что почти причиняют боль. Пылающей щекой он упирался в голую грудь Лена. Прямо под его ухом размеренно и сильно билось сердце, и его стук гулко отдавался в ушах. Всё ещё кружилась голова, и он не сразу понял, что вокруг что-то движется. Что-то мощное, рассекающее воздух со свистом, обдающее его разгорячённое лицо потоками холодного ветра, словно гигантское опахало.