В самом центре стоял мраморный постамент, его оседлала уродливая горгулья. При появлении посетителя тяжелая бугристая голова со скрежетом повернулась, а глаза раскрылись. Что удивительно, именно эта каменная дура должна была помогать покупателям в поиске нужных книг и приглядывать, чтобы они ничего не испортили или по глупости не лишились пальцев. Впрочем, горгулья не слишком усердствовала — услышав, что ее помощь не требуется, она снова заснула. Но вместо храпа из ее пасти вылетели два светящихся шара, что было очень кстати. Оконное стекло представляло собой затейливую мозаику из разноцветных ромбиков, стекло было толстым, как донышко бутылки, и почти не пропускало солнечные лучи.
В тусклом свете крутящихся рядом Люмусов Том смог разобрать полустертые названия на истрепанных корешках. Его пальцы ласково прикасались к ним, будто к клавишам пианино, стараясь извлечь удивительную музыку, спрятанную под толстыми обложками из настоящей кожи. Во всяком случае, вид у него был очень сосредоточенным, как у человека, который прислушивается к едва уловимой мелодии. Том бережно вытаскивал заинтересовавшие его книги, что было непростой задачей: после нескольких десятилетий близкого соседства некоторые фолианты срослись, как сиамские близнецы.
Добыча отправлялась на широкий низкий подоконник. Стопка книг все росла, и, когда она достигла высоты среднего гнома, Том наконец остановился и сел рядом. Первая же книга, «Основные ритуалы эльфийского чародейства», несмотря на мудреный язык и обилие сносок, увлекла его и заставила забыть о времени и мире за дверью книжной сокровищницы. К сожалению, мир о Томе Риддле не забыл.
— Здравствуй, Том, — звонкий голос литературной агентши Гилдероя разбил тишину и развеял магию книг.
— Здравствуй, Гленда, рад тебя видеть, — неискренне отозвался Риддл, поднимаясь с насиженного подоконника. — Как ты меня нашла, или ты скажешь, что случайно проходила мимо?
— У меня с моими авторами особая телепатическая связь, как у матери с ее детками, — с этими словами она решительно протиснулась в комнату. Ей пришлось постараться, потому что дверь была рассчитана на тощих чернокнижников, а не на коренастых ведьмочек, чей бюст походил на пару пушечных ядер. Из-под бюста донеслось жалобное тявканье — в последнее время Гленда повсюду таскала с собой маленькую коричневую собачонку, сильно смахивающую на крысу. Причем крысу, которую одолевала трясучка. Дрожа в руках хозяйки, собачка обвела помещение затравленным взглядом больших влажных глаз, заметила Тома и сочла за лучшее притвориться мертвой.
Гленда обошла горгулью, тринадцатидюймовые каблучки ее ярко-желтых туфель постукивали по паркету, будто клювы металлических дятлов. Статуя скосила на нее взгляд, но предложить свою помощь не рискнула.
Встречаясь с литературной агентшей, Риддл всегда вспоминал яркий леденец на палочке. Сегодня она нарядилась в розовую мантию, красную блузку с рюшами и короткую лиловую юбку. Образ леденца дополняли ее ножки, которые в отличие от остальной фигуры были кривоватыми и тонкими.
— Я думал, наше сотрудничество закончилось.
— А я все еще не теряю надежду заполучить твою вторую книгу. — Ярко-красные губы расползлись в широкой улыбке. Гленда собиралась расцеловать Тома в обе щеки, как и положено самозваной мамочке, но ее собачка была против, о чем и заявила противным скулежом. Пришлось отойти от Риддла и послать смачный поцелуй по воздуху. — Может, ты и засранец хуже Гилдероя, но пишешь не в пример увлекательнее.
— Лестью меня не купишь.
— Лесть тут не причем, ты чертовски хорошо пишешь. В твоих историях есть оригинальность, они запоминаются.
— Я думал, лесть заключалась в том, что ты назвала меня засранцем хуже Гилдероя.
Гленда жеманно рассмеялась, ее прическа, высокая как свадебный торт, качнулась из стороны в сторону. Литературный агент, как и умный многоженец, должен убедить автора, что он у него пусть и не единственный, но точно самый лучший. Гленда считала себя отличным агентом и всегда была готова в нужный момент почесать авторское самолюбие.
— Гилдерой, конечно, пером владеет мастерски и хорошо смотрится на обложке, но все его книги похожи одна на другую, как коровьи лепешки. Они чуть получше других произведений этого жанра, но через месяц ты уже не вспомнишь, о чем в них шла речь. Ты, Том, — дело другое. И главное, твою книжку без проблем можно продать маглам, даже самый придирчивый чиновник не найдет в них нарушений запрета о неразглашении. А большие тиражи и большие деньги можно сделать только на маглах!
— Какая разница? Я ведь обещал тебе девяносто процентов от всего заработка.
— Мы всегда можем пересмотреть наше соглашение, — Гленда не жалела слов, стараясь умаслить строптивого новоявленного автора. Ей хотелось ухватить его за локоть, чтобы он точно никуда не делся, но приходилось поглаживать перепуганную собачку, которая заходилась в настоящем припадке, стоило хозяйке приблизиться к Риддлу.
В конце концов Гленда смирилась с тем, что придется вести огонь с дальних позиций:
— За умеренные двадцать процентов я соглашусь представлять твои интересы. Я сумею выбить для тебя самые лучшие условия…
— Я не собираюсь писать вторую книгу, у меня нет времени на подобные глупости, — отрезал Том.
— Ладно, если я не смогла тебя убедить, то, может, другие смогут.
Она звонко свистнула на зависть всем мальчишкам. Горгулья нервно передернула крыльями, а заметив, что через узкий проем просочились пятеро детей — трое мальчишек и две девчонки, — решила, что сейчас самое время впасть в летаргический сон.
Дети выглядели слишком милыми и очаровательными: у каждого в руках книжка Тома. Можно подумать, Гленда специально отобрала цвет бойскаутов и герлгайдов.
— Том, познакомься со своими юными поклонниками. Дети, поздоровайтесь с мистером Блэксмитом.
Дети послушно сказали: «Здрасьте».
— Здравствуйте, — мрачно отозвался Том, а Гленду смерил оскорбленным взглядом. Риддл пришел в книжный магазин не для того, чтобы смотреть паршиво срежиссированный спектакль. Но этой ведьме все было нипочем, ее бы не прошиб даже взгляд разъяренного василиска.
— Давайте все вместе попробуем уговорить нашего упрямого автора написать продолжение нашей любимой книжки. У нас ведь есть секретное оружие.
— Предупреждаю сразу, слезы на меня не действуют.
— Причем тут слезы? — Гленда хитровато улыбнулась, как хозяйка подозрительно попахивающей драконьей печенки, на которую нашелся доверчивый покупатель. — Давайте, детки, покажите Тому настоящие обнимашки.
Мелкие паршивцы тут же облепили Риддла, противно затянув на семь разных голосов: «Ну пожалуйста!» Том старался сохранить хладнокровие, но по лицу было видно — ему отчаянно хочется выбраться из собственной шкуры.
— Гленда, отзови спиногрызов, — потребовал он.
— Так как насчет новой книги, Том? — громогласно поинтересовалась она, перекрикивая детские «пожалуйста».
— Хорошо, — сдался он.
Через пять минут Том снова сидел на подоконнике, а дети забрасывали его вопросами:
— Выпадают ли у злых ведьм зубы?
— Едят ли единороги мороженое?
— Найдет ли Томми свою семью?
— Что такое сов-ра-щение?
От последнего вопроса Риддл вздрогнул и посмотрел на белобрысого мальчишку, тот внимательно изучал стопку книг, теперь стоящую на полу. Его внимание привлекла самая верхняя — «Совращение колдуна Игнасиуса инкубом Фербом». Но дочитать название до конца мальчишке не удалось — книги взмыли в воздух и вернулись на полки. Дети, восторженно ахнув, проводили их взглядами. А потом один из них сказал:
— Я хочу быть таким же смелым и сильным колдуном, как Томми.
И Риддлу его слова понравились, хотя он и не подал виду. Но от Гленды ничего не могло укрыться.
— Он наш, Диди, — шепнула она на ушко своей нервной собачонке. И, пряча усмешку, подумала, обращаясь к Тому: «Никуда ты от меня не денешься, за второй книгой последуют третья, четвертая и так далее. Хорошая история может пролезть прямо в душу человека. Может подчинить себе мечты, желания и стремления совершенно незнакомых людей: бедных и богатых, старых и молодых, и даже тех, кто еще не появились на свет. Слова — это власть. И, раз почувствовав настоящую власть, добровольно ты от нее уже не откажешься».