Тепло в Сеуле в начале июля. Это ласковое тепло окутывает не только снаружи, но и внутри – посмотрев на пестреющие цветы на маленькой городской клумбе, сердце забьется легче, отринув все печали; небо нежно укутает в голубой шелк, солнце заботливо согреет, а Ханган успокоит тихим непрекращающимся шелестом текущей воды.
Но сравнится ли река с величием вечного моря? Пусан, один из крупнейших городов страны, морская столица, конечная станция железнодорожной линии Кёнбусон, пересекающей страну с севера на юг, словно жизненноважная аорта. Воистину необычен и несравним ни с чем другим этот город.
- О, да сегодня вечером отправляется поезд в Пусан… - пробормотал Пхён Вун, мельком взглянув на расписание крупных рейсов. – А раньше постоянно отменяли.
Это был четверг, и их отпустили раньше обычного, устроив чуть ли не выходной. В следующий день нужно было рано выезжать, для этого нужно было хорошо выспаться, для последнего же нужно было раньше прийти домой. «Я всегда подозревал, что у Квона есть логика», - прошептал свое мнение насчет этих неоспоримых слов Мин Хон.
Солнце еще не зашло, и жизнь казалась прекрасной, до поры до времени.
- И разве нам это как-то пригодится? – приподняв бровь, спросил Чхан Ги. Пока им было по пути, а если так – почему бы не пойти вместе?
- Да вроде нет…
- А может, сегодня поедем? – дорогу им внезапно преградил До Гын.
Несколько секунд на него удивленно смотрели, но поняв, что он не шутит, оба дружно завертели головами.
- И что мы там делать будем на ночь глядя? – авторитетно спросил Пхён Вун. В этот момент ему только очков не хватало, чтобы их поправить для пущей важности.
- И потом, у нас даже билетов нет, - добавил Чхан Ги, стараясь не глядеть в щенячьи глаза.
- Но это было бы интересно… - протянул он, но дальнейшие разговоры не помогли. Он поплелся домой, чуть в отдалении от Чхан Ги. Но за неимением такого качества, как долго на кого-то обижаться, через пять минут уже весело встрял в разговор.
Пхён Вун никогда не мог терпеть таких надоедливых личностей. На них смотрел он свысока, сторонился и старался с такими не связываться. За такую личность он считал и До Гына, отказываясь понимать, почему такой серьезный человек как Чхан Ги с ним до сих пор общается, обращаясь с ним как с младшим братом.
Давно он не был в Пусане, довольно занятном городе на любой вкус. В детстве он часто ездил туда с родителями отдыхать летом, если не удавалось выбраться заграницу, и пляжи южной столицы достойно заменяли золотые пески юга Франции. Теперь он поедет туда один и по совершенно другим причинам, о которых бы раньше и не думал совсем. Быть может, новизна ощущений поможет отвлечься от ставших привычными мыслей?
Недавно, в дождливую и ветреную среду, он сам не заметил как оказался у здания городской больницы. Несколько раз здесь он встречал свою Минджи после того, как она навещала мать. Да, тогда она была его Син Минджи, его личная собственность, а теперь… Она не отвечала на его звонки, связаться с ней по интеренету… она редко им пользовалась, а где она живет, он не знал. Все это здорово задевало его самолюбие, и вернуть все на свои места он не мог. Постояв около здания больницы еще с несколько минут, он вернулся на главную улицу. Он любил ходить пешком. Весь оставшийся день он не мог выкинуть эту злосчастную больницу из головы, и результатом этому послужила головная боль. К вечеру он окончательно сдался. Дорогой автомобиль немецкой марки быстро привез его туда, куда, как обычно говорят люди, звало его сердце. Первой поразившей его новостью стало сообщение, где содержится больная Син Мин Ку. Обычно на верхних этажах были те, о ком уже забывали заботиться за ненадобностью лечения – все равно им скоро понадобятся другие услуги. Но когда он заглянул в палату через небольшое смотровое окно в двери, его сердце замерло, не торопясь возобновить свою работу. Минджи сидела около больничной койки на пододвинутом стуле, держала худую руку женщины, неподвижно лежавшей с закрытыми глазами. Кроме еле заметного дыхания больше мать Минджи признаков жизнедеятельности не подавала. Да и сама Минджи больше походила на манекен. Бледная, с лицом, полным грусти и волосами, кое-как собранными в хвост, такой он запомнил ее надолго и такой она запечатлелась в самой глубине его сердца. Он ушел раньше, чем она бы смогла заметить его. Этот день надолго запомнился ему, стал намного значительнее, чем казался поначалу.
И вот теперь перед его глазами простерся большой город, готовый гостеприимно принять к себе многих людей всех национальностей, каких только можно представить. Но на них не было времени заострять внимания – нужно было вовремя успеть на другой конец города, в район Кимчхон, ведь они не хотели дать возможность засчитать им техническое поражение.
Найти место проведения игры было не так уж сложно. В метрополитене Пусана линий было меньше – запутаться практически невозможно, улицы прямые, и в крайнем случае местные жители всегда могут подсказать правильный поворот. Во всяком случае, Пхён Вун помнил этот город, и говорил иногда, где возможно сократить дорогу.
Команда Пусана оказалась слишком самонадеянной на первый взгляд. Перед началом игры на своих соперников они смотрели свысока, движения были ленивыми, размеренными, словно показывая нежелание игроков растрачивать свои силы впустую на таких недостойных соперников. Хотя сами они недавно потерпели поражение от Санджу, таких же излишне напыщенных игроков, как они сами. Пхён Вун ставил себя выше многих, на многих смотрел свысока, но Хансаг галмэги, эти гордые белые чайки, побили все рекорды по части презрения остального окружающего их мира. Джун Мин, их голкипер, выполняя подачу от ворот, демонстрировал феноменальное отсутствие интереса к игре. Чтобы положить мяч на надлежащее ему место, он небрежно бросал его на пару метров от себя, а тот не торопился откатываться дальше от обидчика своей гордой круглой натуры. А их атаки… их атаки были похожи на вечные волны, вот уже которую тысячу лет омывавшие юго-восточный берег полуострова. Накатывались и неизбежно возвращались назад, туда, где зародились. Их синяя с белыми вертикальными полосами форма только способствовала этой схожести.
Выше своего достоинства считал Пхён Вун участвовать в такой ленивой игре, которая даже адреналина в крови не повышает. Только получив мяч, он тут же от него избавлялся, передавал кому-то, кто находился ближе. В этот день у него совершенно не было настроения участвовать в таких авантюрах. И, как результат этого, вторую половину игры он провел на скамейке запасных. Все равно напор команды Пусана начал усиливаться, и нужно было укрепить защиту. Эта игра стала чем-то вроде дебюта для Ём Джа Кёна – в первый раз он по-настоящему вышел на поле, и передачи его в центр были действительно сильны и далеки, лишавшие всякой возможности их перехватить. Но вот с точностью нужно было еще поработать – в трети случаев мяч доставался сопернику.
Ближе к концу игры Пусан открыл счет, и с большим трудом, только в дополнительное время Джам-ёл тайгосу удалось сравнять счет с помощью мяча, забитого в ворота Пусана Мун Хо. Для кого-то эта игра была дебютом, для него – триумфом. Мяч беспрепятственно прошел сквозь стенку из трех игроков Пусана. Оказалось, что ничья устраивает обе стороны, на этом игра и закончилась.
- Их вратарь, как его… - говорил Мун Хо после конца игры, когда они уже собирались отправиться домой.
- Джун Мин, - подсказал Чонхо.
- Да, он самый. Так вот, он еще хуже чем наш, - Мун Хо развел руками в стороны.
- А их правый нападающий, этот… - Гу Юн замолчал на секунду, вспоминая имя. – А, Кон Ву, намного лучше того, который есть у нас.
Мало кому нравится слышать обидные сравнения в свой адрес, и каждый раз, когда Мун Хо старался подколоть Гу Юна, а происходило это довольно часто, Гу Юн отвечал ему тем же.
- Но зато этот Джун Мин не убегал от мяча в другую сторону… - задумчиво протянул Мун Хо. – Может, даже и лучше нашего вратаря он.