Незачем ему знать, что Грил шарит в покоях убитых вельмож и носит ей вещи на продажу. - ...чтобы принести мне разных объедков для моих кур.
- Что такого могло случиться во дворце за эти две недели, чтобы помешать ей прийти?
Тугосумка поправила волосы.
- Кто его знает. Но сестра в последний раз говорила, что та сучка должна вот-вот родить.
Лицо Таула под полями шляпы отвердело.
- Ладно, ступай. Возвращайся к себе. Но если ты хотя бы заикнешься о нашем разговоре, то я вернусь и сам подожгу твой дом - безо всякого предупреждения. Прочь с моих глаз.
Никогда еще госпожа Тугосумка не совершала столь быстрых движений. Уронив в грязь свою вторую лучшую шаль и подобрав юбки выше колен, она пронеслась мимо Таулова спутника и единым духом взлетела на крыльцо. Из дома все еще валил дым, и Тугосумка, стиснув зубы и уповая на противодымные свойства крысиного масла, отважно ринулась внутрь.
По дороге к окну она столкнулась с маленьким демоном в маске. Черный с головы до пят, ростом ей по плечо, он держал в одной руке туго набитый мешок, а в другой - пучок дымящегося камыша. Он приветственно вскинул свой факел. Тугосумка втянула в себя воздух, а вместе с ним и дым и кулем повалилась на пол.
- Видел бы ты, как они разбегались, Берлин. Стоило бесстрашным черношлемникам только глянуть на меня, как они пустились наутек. Подумали, верно, что я сам ангел смерти. - Хват припал к своему элю, роняя на пол хлопья сажи. - Хуже всего, конечно, было затыкать трубу. Крыша там скользкая, точно язык жестянщика, - чуть я с нее не свалился. Но дело того стоило. Дым повалил так, что я, когда втиснулся в заднее окошко, собственных рук не видел. Даже камыш не понадобился.
- Нечего было лезть им на глаза, - недовольно заметил Таул, опиравшийся на перевернутый красильный чан. - Я не велел тебе показываться в зале.
- Надо же мне было хоть чем-то поживиться, Таул. Это только честно: в прошлый раз та любительница крыс лишила меня всех моих сбережений. - Улыбка Хвата взывала о прощении.
Но Таул не улыбнулся в ответ - после разговора с Тугосумкой он сделался мрачен.
Они сидели вокруг отжимного пресса в заброшенной красильне. Как и было договорено, они встретились с остальными у "Полного ведра". Андрис со своими людьми прошел через ворота успешно, и они стали рыскать по городу в поисках надежного убежища. Попутно им удалось разжиться элем, свежей едой, сеном и свечами, и все попировали на славу впервые за много дней. Огонь развести они не отважились, и в мастерской стоял жестокий холод, но две свечи на гранитной плите придавали помещению уют, а брага в животах грела не хуже очага.
Красильня помещалась в ряду столь же ветхих и заброшенных лачуг на темной, как деготь, улочке в юго-восточной части города. Крыша протекала, и все дерево внутри отсырело. В доме не осталось ни дверей, ни ставен, половицы сильно поредели, и вовсю гуляли сквозняки. В комнате наверху, где особенно дуло, сложили сено, а в обширном, с низким потолком полуподвале Андрис разбил лагерь.
- Я за то, чтобы пойти туда этой же ночью, - вернулся Таул к тому, что было у всех на уме. - Теперь мы знаем наверняка, что Мелли там, поэтому медлить незачем. Черношлемники никакого подвоха не ждут - ведь они расколошматили врага восемь недель назад и беспокоиться им не о чем.
Джек заметил, что Таул единственный из них остался на ногах. И не съел ни куска - его еда так и осталась нетронутой на подстилке.
- Нет, Таул, - возразил Крейн. - По-моему, надо подождать. Мы все устали как собаки: семь дней в седле, не проспавши толком ни одной ночи. Надо отдохнуть.
- Крейн прав, Таул, - сказал Берлин, ковыряя в зубах куриной костью. Нынче мы тоже поднялись до рассвета. Этой ночью от нас будет мало проку сам знаешь.