- Он чувствует, что поступил неправильно, уведя их в горы. Хочет дать им случай сразиться.
- Что было в том бою? - спросил Джек.
Кто-то принес им штоф с элем, и Джек разлил его по четырем кружкам.
- Высокоградцев окружили, а затем перебили. Безик с двумя третями войска отступал на восток, а Мейбор с одной третью - на юг. Там царил ад кромешный. Падали люди, свистели стрелы, лилась кровь - в жизни этого не забуду. - Грифт осушил свою кружку до дна. - Но кровопролитие - еще не самое худшее.
- Вот как? Что же еще случилось?
- Кедрак послал своих людей убить родного отца. Он командовал королевским войском и, как только заметил Мейбора на поле, направил к нему гвардейцев.
Снова Баралис. Это он посеял вражду между отцом и сыном. Сколько несчастий, охвативших не только города и армии, но и отдельных людей: рухнувшие идеалы, разбитая любовь, разлученные семьи. Джек не мог даже представить себе, что почувствовал Мейбор, когда понял, что сын хочет его смерти. Как он только жил все это время после боя с такой тяжестью на сердце? В памяти Джека Мейбор остался напористым, полным жизни человеком, желавшим своим детям только добра - даже если они с ним не соглашались. Гордость служила выражением его отцовской любви. Каково было такому человеку снести предательство своего первенца?
Таул, Грифт, Хват и Джек допивали свой эль в молчании. Слова казались слишком легковесными, чтобы выразить всю жестокость жизни.
Мейбор согрелся, и боль в костях почти унялась. Как ни странно, он все еще чувствовал свои отмороженные пальцы - даже больше, чем все остальные.
Сильнее всего чувствуешь то, что потерял.
Мелли, Кедрак, двое младших сыновей - сделав усилие, он мог представить себе их всех. Ценой еще большего усилия он мог представить себе, что они его простили.
Но сон одолевал его, и он знал, что настала пора уходить. Последним огромным усилием он уложил голову прямо - не станет он пускать слюни, словно ветхий старец, - и вытянул руки вдоль тела. Достойно, сказал он себе. Как король.
Глаза его закрылись, и он совсем обессилел - теперь можно соскользнуть вниз по темному склону. Испытывая легкий страх и великую усталость, Мейбор дал сну унести себя.
Позже, много позже, когда Джек уже спал на кухне, прижавшись к печке, его разбудил странный шум. Сперва он подумал, что это волки воют, потом что ветер. Лишь проснувшись окончательно, он понял, что это поют мужские голоса. Низкие гортанные ноты чередовались с долгими паузами и резкими выкриками. Кто-то отбивал грубый ритм, и один голос, высокий и чистый, вел мелодию.
Джека окатило холодом. Это была смертная песнь. Высокоградцы пели ее в честь Мейбора.
Он открыл глаза и в тусклом свете гаснущего огня встретился взглядом с Таулом. Лицо рыцаря было печальным, глаза - темны как ночь.
- Джек, - произнес он, - нам с тобой предстоит сразиться не на жизнь, а на смерть.
Джек кивнул. Он знал, что чувствует Таул, и сам чувствовал то же самое. На этот раз Баралис отнял жизнь у близкого им человека.
XXX
Джек проснулся с сосущей пустотой в животе. События прошедшей ночи живо припомнились ему. Он вспомнил, как уснул под пение высокоградцев, молящихся о душе Мейбора. Они пели до рассвета - Джек слышал их даже во сне.
Теперь он проснулся от иных звуков, столь памятных ему по прошлой жизни, - звуков кухонной возни. Рядом стучали, скребли, гремели кастрюлями, шуршала метла, шипел жир и кудахтали куры. Он как будто снова оказался в замке Харвелл. Джек открыл глаза. Над ним высилась большая, одетая в белое женщина.
- Давно пора, - сказала она. - Буди-ка своих друзей и выметайтесь все отсюда.