Лицо ее обожжено, правая рука, похоже, сломана - но это она еще легко отделалась.
Посмотрев на нее, Баралис отвернулся. Он не желал присутствовать при родах. Подобные зрелища внушали ему отвращение. Он поманил к себе Грил, думая, не взять ли новорожденного себе, но память о двух мудрецах, чьи руки обуглились по локоть, заставила его отказаться от этой мысли. Баралис слишком ценил себя, чтобы рисковать увечьем хотя бы и ради наивысших достижений.
- Как только ребенок родится, унеси его прочь и придуши, а трупик уничтожь.
- А с девчонкой как быть? - не моргнув и глазом спросила женщина.
- Ее оставь в покое. Без ребенка она ничто. - Баралис направился к двери. - Пусть король делает с ней что хочет.
Была полночь, но луна и отражающий ее снег давали достаточно света. Почти все шли пешком, поэтому продвижение по тропе не представляло труда. Из прежнего числа лошадей уцелело не больше дюжины. В пещере для них не хватало места, и они околевали одна за другой. Половина людей тоже перемерла - осталось только сто человек.
Мейбор ехал на одной из немногих лошадей. Одет он был тепло, а ночь, хотя и холодная, была помягче прежних. Он знал, что дело его плохо. Он отморозил себе пальцы на ногах и левую руку, и легочная горячка снедала его. Всю жизнь ему везло - но этой ночью, на восточном склоне Хребта, где свистал северный ветер и трещал мороз, он вдруг почувствовал, что удача изменила ему.
Его била дрожь, он клацал зубами и высоко вздергивал плечи.
- Вперед, ребята, вперед, - сказал он, только чтобы услышать свой голос, и подбодрил коня, спеша оставить все страхи позади.
Времени оставалось мало: стоит налететь буре, и черт заберет их всех то же будет, если ударит сильный мороз. Они решили спуститься с гор, пока им это еще под силу.
Но не на север, не в сторону Брена. На севере караулил Кайлок, и их перебили бы, как только они показались. Они двигались в сторону Камле.
Днем и ночью они шли на юго-восток вдоль хребта, огибая вершины и постепенно спускаясь к предгорьям, расположенным на север от Камле. Погода почти всю дорогу благоприятствовала им: ясные, хоть и холодные дни чередовались с легкими снегопадами, а северные ветры остались позади, когда они повернули к югу. Снег под ногами держал хорошо, и его покров становился все тоньше по мере того как они спускались. Люди теперь были одеты тепло они взяли себе одежду умерших, их рукавицы, их обувь. Теперь уж никто не отморозит ни рук, ни ног.
Мейбор проникся уважением к спокойным, решительным высокоградцам. Он участвовал в их траурных песнопениях и слушал их боевые рассказы у костра. Они были гордые люди и горько сожалели о том, что не пали в бою рядом со своим воеводой. Мейбор считал их молодыми и наивными, но это не уменьшало его любви к ним. Все они теперь - его сыновья, и он позаботится о том, чтобы их бегство от Кайлока не оказалось напрасным. Он стар, его жизнь прожита, но у них впереди еще много битв. Он сведет их с гор и благополучно доставит в Камле - а там пусть сами ищут себе славы.
Мейбор направил коня за поворот. Удача изменила ему - придется спасать этих сто человек, полагаясь только на себя самого.
XXVIII
В яме было темно. Темно, тепло и тихо - одеяла не пропускали ни света, ни звуков, ни сквозняков. В яме было безопасно. Яма была ей впору, как гроб, и, как гроб, сулила покой. Ей не хотелось шевелиться и даже просыпаться больше не хотелось. Сон был ее темной ямой - и Мелли, даже спящая, понимала, что должна оставаться там.
Если она проснется, ее душа погибнет.
Сон - единственный способ сохранить ее живой. У Мелли ничего не смогут отнять, пока она остается в яме. Но оставаться там становилось все труднее. Яма, прежде такая уютная, обрастала шипами. Болели рука, голова и спина. В горле пересохло. Между ног поместилась болезненная сырость, а живот стал совсем полым.