Беспокойной и шумной рекой толпа всё так же протекала по улице, задевая нас волнами коленей и локтей, но Мария слушала не перебивая. Я замечал только то, как испуганно порой распахивались её глаза. Всё шире и шире. Но утаить я не мог. Ни одной детали. Я рассказал ей всё, что знал о себе и о ней. Перечислив имена всех, кого убил…
Когда я закончил говорить, дар речи ещё долго не возвращался к Марии. Каменным изваянием она застыла, и мертвенная бледность, проступившая сквозь загар, сделала её похожей на скульптуру эпохи Возрождения.
— Так как, ты говоришь, меня зовут?
— Мария… Мария-Хелена Кройц. Мария Борн.
— Ты… Мы женаты? Ты действительно мой муж?
— Меня зовут Джейсон Борн, при рождении Дэвид Уэбб, но тогда в Вегасе ты взяла мою фамилию.
— Я любила убийцу?
— Да.
И не слова не говоря больше, Мария вырвала свою руку из моих пальцев и зашагала прочь, но я не преследовал её. В конце концов, нам обоим теперь нужно время. Ведь шанс она мне оставила. Глядя Марии вслед, я заметил, что в левой руке она сжимала ту самую фотографию.
========== Джейсон. Глава 2. Земля ==========
Слабый киселеобразный свет настольной лампы почти не рассеивал тьмы вокруг сгорбленного силуэта Марии. Время тянулось ближе к рассвету, чем к полуночи, но в широко распахнутых тёмных глазах не было и грамма сна.
Я снова занимал свой наблюдательный пост под раскидистым деревом и опять не мог отвести взгляд от Марии. Оттого, какими глазами она смотрела на наше совместное фото, по спине бегали мурашки. Во взгляде не было тепла или хотя бы любопытства. Скорее изумление, смешанное с чем-то очень уж напоминающим страх.
Мне очень хотелось окликнуть, говорить и убеждать до тех пор, пока она не поверит… но я и дышать боялся, только бы не испортить всё окончательно.
…
Завтрак остывал на столе, и Дживика без энтузиазма возила ложкой в тарелке с кашей.
— Доброе утро, — поздоровался я и тут же с волнением добавил: — А Нила… где Нила?
— Доброе утро, Джейсон. Сказала, что в городе у неё дела, и ушла.
— Как давно? — я задал новый вопрос слишком нетерпеливо.
— Около получаса назад.
— Извините, мне надо… — начал было я.
— Не надо, — мягко перебила меня Дживика. Я и не заметил, как моя рука оказалась накрытой скрюченными артритом холодными пальцами. — Дайте ей время. Марии нужно привыкнуть…
— Вы… откуда вы знаете? — почти закричал я.
— Она сама мне всё рассказала. Рано утром. Пока вы, Джейсон, ещё спали. Что ж, наверное, теперь мне следует называть Нилу Марией. Красивое имя. И вы… я рада, что у неё такой муж.
— Но вы ничего не знаете обо мне.
— Это не имеет значения, ведь я хорошо знаю Нил… Марию. И она никогда не связалась бы с человеком недостойным. Грязь, Джейсон, бывает только в душе. Всё остальное — скорлупа, а я не хочу знать ничего лишнего. Того, что мне не положено.
— Но Мария ничего не помнит. Я думаю, что ей было противно узнать… во всяком случае она…
— Послушайте, Джейсон, ей просто действительно нужно время. Человек начал жизнь с чистого листа, не зная даже имени, даты рождения, своей родной семьи. А тут появляетесь вы. Думаю, что вам трудно и представить такое.
— Напротив… — возразил я после затяжной паузы, во время которой Дживика спокойно и внимательно смотрела мне в глаза. — То, что произошло, меньше всего напоминает правдивую историю. Скорее это сказка или сон. Дело в том, Дживика, что я терял память подобным же образом. Около десяти лет назад. С огнестрельным ранением я оказался посреди океана, где меня, не помнящего ничего из своей прошлой жизни, выудили из воды моряки.
Я смотрел на Дживику и замечал, как она всё ещё изучает моё лицо из-под полуопущенных век. Казалось, что она вот-вот рассмеётся, обзовёт меня сумасшедшим, выставит прочь. Но секунды текли, становясь минутами, а она всё так же безмолвно кивала, соглашаясь с какими-то собственными мыслями. И когда Дживика открыла рот, я услышал нечто невероятное.
— Можно верить в Бога или в Карму, Джейсон. Можно отрицать наличие мистической составляющей в жизни. Вот только я не раз и не два попадала в необъяснимую временную петлю. Когда погибла моя родная дочь (думаю, Нил… Мария рассказывала вам об этом), Бог послал мне из водных пучин безымянную девушку, потерявшую память. Я сочла это знаком и заботилась о ней как о родной дочери, дав ей то, в чём она нуждалась. Крышу над головой и заботу. Теперь это произошло и с вами, Джейсон. Господь вернул то, что забрал. И то, что из этого получится, зависит только от вас…
— Я не представляю, что с этим делать…
— Представляете, но боитесь сказать вслух, — уточнила Дживика. — Можно быть сильным человеком во всём и бояться показывать свои чувства. Бояться остаться отвергнутым. Хотя, я думаю, что это не тот случай. Марии просто нужно время, чтобы привыкнуть к вам заново, вспомнить о чувствах, которые она испытывала.
— Для этого я хотел бы забрать её с собой. Всего лишь на пару недель. Чтобы напомнить… Мы могли бы посетить те места, в которых бывали раньше. Я хочу показать ей дом, в котором мы жили и были счастливы. Боже мой, я просто мечтаю, чтобы она согласилась просто побыть со мной наедине всего несколько дней, но… даже если она была бы не против… как оставить вас в одиночестве?
— Не стоит думать об этом. Я поговорю с Марией.
…
Весь день я бесцельно слонялся по окрестностям в ожидании вечера. Вечно жаждущее солнце слизывало длинными языками лучей редкие облака. Жара стояла невыносимая, а у меня руки сводило от холода.
У дома Ачария я появился к десяти часам. На целый час позже, чем мы договаривались с Дживикой. Но оказалось, что можно было задержаться и ещё. Женщины разговаривали в кухне.
Я не мог уловить сути — окно было сломано и открывалось лишь чуть. И всё, что я слышал, — мерную, спокойную, как полноводная река, речь Дживики, прерываемую гневными возгласами Марии.
Наконец, Мария вышла из кухни, и Дживика осталась одна. Я подождал ещё чуть-чуть, прежде чем проникнуть в дом.
— Здравствуйте, — дрогнул мой голос. Женщина сидела лицом к окну и спиной ко мне, я не видел выражения её лица. — Что сказала Мария? Она отказалась?
— Здравствуйте, Джейсон. Да, Мария пыталась отказаться, приводя самые нелепые доводы из всех, что мне только приходилось слышать в жизни.
Сердце моё, и без того бившееся в горле, перепрыгнуло в область подбородка и мотыльком затрепетало в нём.
— Вам не удалось убедить её?
— Напротив. Я привела единственно верный аргумент, — женщина сделала паузу, явно наводя меня на вопрос.
— Какой?
— Жена должна следовать за мужем. Ведь именно для того она и приносила ему клятву. Но вы же знаете Марию. Она, конечно, спорила и говорила… но, к счастью, не сказала ни слова о неприязни к вам, Джейсон. Она говорила, что мне нужен уход, постоянная забота. Что я не могу обслуживать себя самостоятельно.
— Но… — замялся я, — не обижайтесь, она ведь права. Вы прикованы к креслу.
— Не совсем. Просто после смерти мужа мне стало удобно в инвалидной коляске. Я пообещала Марии встать, если она поедет с вами на две недели.
— Так она согласилась? — почти закричал я.
— Только на неделю, — вздохнула Дживика, а я… я был готов станцевать на потолке. От счастья.
***
День первый. Цюрих
Мария смотрела в иллюминатор за тем, как сахарная вата облаков лениво проплывала под нами, оставляя лоскутное покрывало полей, лесов и холмов в лёгкой дымке. Она напряжённо молчала и сидела так, чтобы находиться в максимальном отдалении от меня. Не могу сказать, что это обстоятельство радовало, но я был рад и тому, что лёгкое зелёное платье не прикрывало её коленей, а тонкие браслеты мелодично звенели на запястьях. Изумрудный цвет всегда был необыкновенно ей к лицу, а образ индианки проник под кожу вместе с загаром.
— Спасибо, — тихо молвила она, вжимаясь в спинку кресла сильнее.
— Что? — удивился, но тут же понял, что мысль о платье, скорее всего, высказал вслух. — На самом деле я думаю, что в платье будет холодно. Сейчас в Цюрихе температура держится около нуля. Возможно даже выпал снег.