Марта болезненно поморщилась и, протянув руку, опрокинула зудильник бельмастой физиономией Грызианы в стол.
— Мне нужна была релаксация после такой релаксации.
— Угу. На самом деле она комплексует по поводу того, что не смогла бы нокаутировать вчерашнего охранника, если бы мы ей реально дали попробовать. Ибо все каникулы Марточка клала на тренировки и объедалась слоёными тортами, — подколола Виолетта, элегантно обсасывая жирные после пирожков пальцы. — Поэтому теперь у нас в планах усердная отработка техники боксирования. Бедняжкам тибидохским хмырям совсем тяжко придётся! Они, видно, пятыми точками почувствовали и зарылись аж до ядра земли!
— Вздор! — махнув рукой, самоуверенно отрезала Марта. — Я бы уложила его одной левой!
— Да смирись ты уже с реальностью! — невнятно рассмеялся Юра, засунув за щеку кусок пирожка. — Та крыса сожрала бы тебя раньше, чем ты стала бы в стойку.
— А вот крыса была мерзкая, да!
— Какая крыса? — заинтересовалась Вика, нагибаясь над столом, чтоб видеть всех, сидящих вдоль лавки.
— Татуировка. Прямо на черепе, — Юра, соседствующий с Викой, постучал себя указательным пальцем по лбу. — Я всю ночь прямо не спал: думал, каким, психологически, нужно быть человеком, чтоб набить себе на макушке здоровенную крысу, которая будет у тебя по голове ещё и бегать.
Вика хмыкнула, возя ложкой в своём супе. В нём было слишком много гущи, вследствие чего за ложкой оставались бороздки, которые тут же затапливались бульоном.
— Даже не знаю. Вообще не люблю татуировки.
— А я вот хочу себе татуировку, — мечтательно вздохнула Сашка, подпирая кулаком острый подбородок. Со своей тарелкой она уже расправилась и теперь присматривалась к соседнему столу, на котором была расстелена шоколадная скатерть, и размышляла, как бы добыть оттуда кусочек пудинга. Никого знакомого за везучим столом как назло не было.
Старшая Гломова весело хохотнула.
— И не думай. Родители надерут тебе уши, храбрый маленький зайчонок!
Сашка пожала плечами.
— У мамы есть татуировка.
Виолетта едва не подавилась куском только что откушенного пирожка.
— Чего-чего? — Марта резко нагнулась над столом, пытаясь установить визуальный контакт с Сашкой, от которой её отделяли Виолетта и Софья. Её высокий пергидрольно-белый хвост мотнулся по инерции и угодил кончиком в суп. — Реально есть, или ты прикалываешься?
— Нет, правда есть. Вот здесь, — Юра, улыбнувшись, ткнул себя пальцем в бок. — Ну, технически, это не совсем татуировка — просто вечные краски.
— Надо же. Никогда не видела, — удивлённо пробормотала Виолетта, вскинув старательно наведенные карандашом брови.
— А я видела, — не удержавшись, ткнула в неё словесной шпилькой Вика. — Слева, прямо на рёбрах. Цветная такая. Очень красиво, кстати — хоть я и не ценитель.
Софья затряслась от беззвучного смеха, уткнувшись носом в сжимавший ложку левый кулак.
— Ты чего? — исподлобья глянула на неё Марта.
— Да ничего, — Софья сморщила нос. — Я просто это помню. Просто…
Софью снова разобрал смех. Затем она понизила голос.
— В общем, это всё папа. Ему вообще рисовать нравится, но, как я поняла, больше всего ему раньше нравилось рисовать маму. А ещё больше — на маме, — старшая Бейбарсова весело фыркнула. — Причём по большинству втихаря, пока она спала. Да ещё водостойкими красками, так что мама потом по нескольку дней это стереть не могла. Он вообще в восторге, по-моему, был. Правда непонятно, от чего именно: от того, как она с этими «татуировками» выглядела, или от того, как возмущалась. Но папа только смеялся и заявлял, что ей идёт. В общем, мама согласилась на один вечный рисунок, чтоб он успокоился. Но только чтоб «нормальным людям» не заметно было.
— И что там? Ну, в смысле, что он нарисовал? — изнывая от любопытства, спросила Марта.
Бейбарсовы переглянулись и, судя по искрой проскочившим хитрым улыбкам на их лицах, заключили какой-то безмолвный союз.
— Эу, приём! Публика заинтригована. Так что там нарисовано? — нетерпеливо повторила Виолетта, стукнув о лавку каблуком.
— Маме подходит, — широко осклабившись, только и сказал Юра.
— Ну-у! — взвыла Марта.
Бейбарсовы засмеялись. Вика улыбнулась скромной улыбкой человека, посвящённого в тайну, но не уполномоченного раскрывать её, и рассеянно провела рукой по тонкой длинной шее.
В это время в зал, шагая в ногу и гулко стуча каблуками по каменному полу — словно солдаты на плацу — вошли три девицы. Две постарше, в коротких «леопардовых» юбках, с ярко-красными волосами, и одна второкурсница лет двенадцати. В близняшках дублировалось всё, вплоть до большой тёмной родинки на правой щеке каждой особи. Младшая явно подражала старшим, судя по количеству макияжа на ещё детском лице и платиновому цвету модно стриженых волос. На каблуках она, однако, уже выхаживала похлеще лысегорских топ-моделей, а нос задирала так высоко, что странно было, как она вообще видит, куда движется.
Фееричное трио разделилось возле столов: близняшки уселись на места четвёртого курса, кинув кислый взгляд на свою салатную скатерть. «Траву» они не любили — они как истинные вампирюки любили бифштексы с кровью. Младшая с чувством собственного превосходства, одёрнув красную джинсовую юбку, уселась за стол второго курса — тот самый, которому сегодня досталась шоколадная скатерть.
— О! — оживилась Сашка.
— Лолита! Лоли-и-ита! — Марта забарабанила ладонью по столу, привлекая внимание младшей сестры.
Лолита, закатив глаза и вместе с Мартой сделав одолжение всему миру, обернулась.
— Лолит, а кинь нам какой-нибудь кексик, а? А лучше кексиков десять, — Виолетта требовательно вытянула усеянную кольцами руку.
— Да? А чемодан моих вещей вам не кинуть, который вы отказались забрать сегодня из дому, хотя у вас обеих на пылесосах ещё оставалось по свободному креплению, а у меня нет? — ядовито осведомилась Лолита и, демонстративно откусив от здоровенной плитки чёрного шоколада, отвернулась. Марго и Мальвина, которым от мстительной Лолиты тоже ничего не досталось ввиду каких-то других их прегрешений, злорадно захихикали.
Виолетта с досадой цокнула языком.
— Семейка, блин! Неудивительно, что нас Тибидохскими Гарпищами окрестили.
— Ай! — кто-то «укусил» Софью за бок.
Она подпрыгнула на лавке и стремительно обернулась. Все близсидящие пооборачивались вслед за ней, чтоб узреть за Софьиной спиной Мишку Лоткова. В модном, благородного бордового цвета пуловере и со старательно уложенным с помощью геля хаосом русых волос на голове — а-ля минуту назад встал с постели, но на самом деле топтался перед зеркалом три часа — Мишка сиял улыбкой в два брильянта три карата и держал в руках тарелку шоколадного печенья, свистнутую по пути с шоколадного стола.
— Привет. Скучали?
Юра с Мишкой, хлопнув об руки, приветствовали друг друга рукопожатием. Все остальные с градусом радости, повышенным тарелкой в Мишкиных руках, подтвердили, что скучали, и потянулись к печенью. Мишка наклонился над Софьей.
— А вы чего здесь? Между столами заблудились? — окинув троицу магспиранток любопытным взглядом карих и внушавших ассоциации с добрым телёнком глаз, негромко полюбопытствовал он. Тарелка с печеньем — от горы которого уже, впрочем, мало что осталось — приземлилась на свободное место между двумя супницами.
— Смотри! Если Поклёп заметит тебя не за тем столом — влепит наказание, и полетит Кощеевому коню под хвост вся твоя непорочная репутация! — пошутил Мишка, обращаясь уже лично к Софье, и дёрнул за один из низких хвостов, в которые были завязаны её вечно кублящиеся волосы.
— Спорим, что именно её не заметит? Типа, её как раз в тот момент, когда он сюда глянет, закроет спина мимопроходящего Тарараха, или упадёт вилка, и она нагнётся за ней под стол, — пробормотал Сашке Юра.
Та фыркнула и отмахнулась от брата, на плечо которого откинулась спиной. Смысла в споре на очевидные вещи она не видела. Вместо этого Сашка сцарапала с тарелки последнюю печенюшку. Вика, подперев рукой щеку, вздохнула, наблюдая, с какими темпами шоколад исчезает у младшей Бейбарсовой во рту: как любому аллергику, Валялкиной было завидно смотреть на людей, которые имеют привилегию ни в чём не отказывать своим гастрономическим потребностям.