Впоследствии так и осталось непонятым, что произошло раньше, и от чего по толпе начали расползаться первые импульсы паники: вспыхнула от чьей-то шальной искры бархатная портьера над сценой, или в зал, перевалившись через перила и растеряв в полёте выгнившие глазные яблоки, рухнул первый мертвяк. Но через полминуты уже стало ясно: потушить магический огонь тяжело, а мертвяк пришёл не один. И как только отуманенный музыкой, алкоголем и дымом ум большинства связал два и два и понял, что где-то лопнул барьер против нежити, а находились они на Лысой Горе и до спасительного рассвета было ой как далеко, паника наконец взорвалась с эффектом атомной бомбы.
Музыканты бросили играть — только гитара истерично взвизгнула на прощание, когда её уронили на пол. Убрались Ведуньи со сцены очень вовремя — ровно к том моменту, как полусгоревшая портьера рухнула на то место и, пыхнув, протянула огненную руку к вельветовой стене. Толпа, молотя друг друга локтями, спотыкаясь и сыпля случайными искрами с перстней (которые попадали на деревянные предметы и приводили к подначиванию пожара), колыхнулась в сторону лестниц. Но в этот момент из соединяющего лестницы с выходом коридора повалила, заползая друг другу на головы, встречная толпа голодно лязгающей челюстями нежити.
Вопли и заклинания смешались. Волна магов колыхнулась назад и раскололась. Кто-то штурмовал лестницу. Кто-то в судорожной надежде искал запасной выход. Кому-то уже перегрызли горло, и по устланному разноцветной мозаикой полу растекались багровые ручейки, на которые наступали бегущие. Огонь со зловещей неотвратимостью полз к полному горючих веществ бару.
Когда началась вся эта какофония, Сашка толклась среди танцующих, остальные развалились на волнообразных кожаных диванчиках. Когда вспыхнула портьера, Софья тревожно вскинула голову. Затем кто-то вскрикнул: «Мертвяк!» Все, кто это слышал — за их столиком и ещё за парой соседних, — напряжённо обернулись в ту сторону, пытаясь разглядеть за стеной тел нечто, ухнувшее вниз. Затем раздалось Виолеттино короткое и приказное:
— Убираемся отсюда.
Юра, побледнев, рванул за Сашкой и пропал в толпе (большая часть танцпола, не сочтя горящую портьеру помехой и даже не обратив на неё внимание, ещё развлекалась, Ведуньи ещё играли). Остальные похватали куртки. Лёшка хотел тоже кинуться за Сашкой, но Софья крепко схватила его за шкирку: «Не лезь!»
Огонь трещал, по помещению стал распространяться чад — на руку играла только высота потолка. Но проблема была не в пожаре. Нежить обильно повалила по лестницам и коротким путём — через перила — в зал. Марта сделала шумный вдох. Сбоку раздался скулящий стон Виолетты: «Твою ма-а… Да они ещё и с савантами!»
Мелкой нежити вроде хмырей не было и вовсе. Мертвяки, бесы, упыри, мавки, вурдалаки, запечники… И самое хреновое: красивые бесстрастные юноши в серебряных плащах и шляпах, со страшными глазами, от которых стопроцентного способа избавления не существовало — саванты. Вот, кто прорвал защиту.
Маги, теснясь назад, уже оттолкали крепко уцепившихся друг за дружку ребят к бару, а близнецы всё не возвращались. Софья жадно вытягивала шею в ту сторону, где исчез Юра. Её мелко трясло, глаза блестели — то ли слезились от едкого дыма, то ли ещё чего.
Сзади что-то взорвалось, и на них посыпался град осколков — это огонь добрался до бара. Девчонки взвизгнули. Одна за другой стали лопаться бутылки алкоголя, разливая по полу свое тут же загорающееся содержимое. Лёшка, Софья и Гломовы кинулись в противоположную сторону, но им навстречу снова отхлынула толпа.
— Как выбираться будем?!
Ответить Виолетте не успели. Ползком пробравшийся между ногами мертвяк попытался вцепиться Марте в лодыжку.
Он выбрал не ту жертву. Младшая Гломова, встретив его челюсть своим ботинком, опрокинула мертвяка навзничь и несколькими яростными ударами ноги проломила нежити череп.
Рогатые бесы, которых лопухоиды всегда принимали за чертей, с потолка опрокинули на толпу прожекторы. Те камнями рухнули вниз и придавили собой с полдесятка магов, мавок и одного упыря. Последний прожектор со свистом спикировал на то место, где были между двумя частями толпы зажаты Гломовы с друзьями. Спасаясь, сёстры шарахнулись в одну сторону, Лёшка с Софьей — в другую, и их мгновенно разделила толпа, поглотив безвозвратно. Бейбарсова в отчаянной досаде издала сиплый визг и поверх голов швырнула несколько искр в поймавших какую-то малолетку упырей. Кожа упырей зашипела и воспламенилась. Малолетка вырвалась, но своё полено в общий костёр Софья подкинула.
Бейбарсова, как-то странно и судорожно схватив воздух, бросилась туда, куда раньше Юра, и где уже во всю пылал огонь. Толпа теснилась от того места. Софья принялась расталкивать людей. Её грудную клетку сдавили, она охнула, но всё равно упрямо пыталась протиснуться вперёд. Чья-то рука схватила её за куртку и рванула назад.
— Их там давно нет! — Лёшка кричал ей прямо в ухо. — Давай скорее, валим отсюда!
— Но остальные!..
— Тоже выберутся! — рявкнул он. — Мы найдём их в этой мясорубке не раньше, чем сами станем нежитью или хладными кусками мяса — да включи же ты голову быстрее!
Софья на мгновение застыла, вертя шеей и кидая умоляющие взгляды поверх голов. Какая-то девица, проскочив мимо, со всей дури толкнула её на Лёшку.
— Ладно! Как?
— Здесь есть ещё два выхода: один чёрный, другой потайной! Дедуля моей бывшей — владелец этого заведения, я был здесь пару раз. До чёрного выхода нам не добраться, но мы почти около другого! — всё это Лёшка кричал, уже таща Софью за руку в густом дыму.
Продравшаяся через людей мавка выбросила когтистую руку и ухватила Бейбарсову за подол платья. Платье с треском порвалось, оставив в руках у мавки только кусок синей ткани. Софья с Лёшкой, закрывшись рукавами, проскочили сквозь горящие портьеры и очутились перед дверями с табличками «М» и «В». Мухоморов толкнул ту, что вела в туалет для ведьм, они залетели внутрь. Дверь, качнувшись на петлях, захлопнулась.
Гулко стуча по отделанному кафелем полу Бейбарсова добежала за Лёшкой до четвёртой по счёту кабинки и встала, нервно стуча каблуком сапога, у того за спиной, пока Мухоморов, сбиваясь и тихонько ругаясь, колдовал перед стеной за унитазом. Софья поймала своё отражение в зеркале напротив. Порванное платье, разодранные узорчатые колготы. Обкусанный мех на куртке и всклокоченные рыжие волосы. На носу и лбу грязь, а выражение самого лица такое, будто она только что видела, как всю её семью спалила на костре святая инквизиция (она от души надеялась, чтоб эта аллегория частично не оказалась правдой). Софья отвернулась от той Бейбарсовой, что была в зеркале.
Лёшка издал возглас облегчения. Стена за унитазом пошла рябью, и в её верхней части открылся ведущий прямо на улицу квадратный проход размером со среднее окно. Оттуда в душное и заволакивающееся дымом помещение хлынул поток свежего мороза.
— Давай!
Софья вскочила на унитаз, с него встала на бачок и, подтянувшись, выкарабкалась на улицу. Мухоморов вылез за ней, и они, даже не отдышавшись, припустили прочь по главной дороге. Ограждающие голубые огни вдоль неё больше не горели. Спотыкаясь в снегу, оскальзываясь на льду и петляя по соседним проулкам они, задыхаясь, неслись вперёд. Крики стихали по мере удаления от клуба, но топот лап и копыт, вой, стрекот и шипение нежити остались. Непонятно было, преследовали их, или это был обычный звуковой ряд для лысегорской ночи, но Лёшка с Софьей то и дело швыряли через спину заклинания — просто на всякий случай.
Прямо сказать, идея бежать в лесную чащу при данных обстоятельствах была не лучшей. Но это было место встречи, и договориться о другом в данном случае было ой как тяжело. Поэтому, добравшись наконец до того места на дороге, где оставила всех Вика (никого не было, и у Лёшки с Софьей ухнуло сердце), Софья первым делом бухнулась на колени и при свете магического кольца веткой очертила в утоптанном снегу дороги широкий круг. Пока она, так и оставшись сидеть, упершись голыми ладонями в снег, унимала боль в лёгких, Мухоморов, откашлявшись, начал укреплять заклинаниями защитный круг. Через полминуты Бейбарсова помогла ему.