Дарий же был как гораздо более сильным царем, так и более цельным человеком - и намного более чужеродным для Египта, чем его предшественник. Ему было под тридцать: царь царей был высок и статен, с тщательно уложенными черными волосами и бородой, его черные глаза смотрели вокруг со спокойной благожелательностью… они могли согревать человека, как огонь Ахура-Мазды, и голос и смех царя были глубоки и приятны. Но чаще у тех, кто встречал взгляд Дария и слышал его голос и смех, кровь застывала в жилах. Это сама Персия, Персия в своей славе пришла в Та-Кемет: каждый египтянин сознавал это, хотя царь-победитель никого еще не казнил и даже не наказал в подчиненной стране.
На юге еще почти не ощущалось, что прибыл такой гость, - но персы пришли с севера. Тураи направился прямо в Дельту, стараясь по дороге как можно меньше привлекать внимания.
Оставив лодку у причала, осведомитель и помощник Нитетис со своими спутниками направился к тому месту, где расположились в ожидании воины царицы с лошадьми. Теперь всадники даже среди египетских солдат никому не бросались в глаза.
Нитетис встретила своего слугу радостно, но ему показалась сильно осунувшейся. Тураи подумал, не заболела ли она; и решил осторожно осведомиться о здоровье великой царицы позже, если представится случай. Ему прощались такие вопросы.
Тураи радостно преклонил колени перед своей повелительницей.
- Моей царице желательно узнать, как дела у экуеша? - спросил он, поднявшись.
Нитетис кивнула.
- Я знаю, ты привез рисунки… но я жажду услышать твой рассказ! И о том, как вы живете!
Тураи опустил глаза и спросил себя: не истосковалась ли великая царица по любовнику. И не поссорилась ли со своим могущественным супругом.
Но было непохоже: Нитетис не хватало Менекрата так же, как не хватало эллинского духа. Поликсена была для нее намного ближе и дороже, чем этот скульптор.
Тураи вымылся и поел с дороги, а потом сразу же принес царице рисунки, сделанные со статуй. Нитетис захлопала в ладоши:
- Прекрасно! Прекрасно!
Нитетис долго с жадностью слушала, как жил и трудился Менекрат со своим помощником на Сиене. Особенно ее заинтересовал сам процесс ваяния, описание которого царица захотела услышать в подробностях.
“Бедный экуеша, - подумал Тураи о своем друге. - Он верит, что нужен ей!”
Тураи, однако, рассказывал долго и с удовольствием: с не меньшим, чем госпожа слушала его. Нитетис всегда любила узнавать новое.
Потом бывший жрец Хнума спросил о Дарии - спросил, не может ли он быть чем-нибудь полезен в переговорах.
- Я знаю о Дарии немного… и все еще не видела своими глазами, - Нитетис рассмеялась. - Переговоры ведет мой муж, ты это знаешь!
Она немного покраснела. Тураи серьезно и понимающе кивнул.
Конечно, подумал он, у царского казначея со времени свадьбы были любовницы и здесь, и в Персии; но дело мужчины всегда другое, нежели женщины. Даже царицы.
- Может быть, я все же окажусь полезен твоему величеству, - мягко и почтительно сказал доверенный слуга.
Нитетис вздохнула, уткнувшись лицом в ладони.
- Несомненно.
Потом она прибавила:
- Атосса приехала с Дарием.
Тураи кивнул. Он превосходно понимал и это тоже - все, что две царицы, недавно делившие одного царя, могли испытывать друг к другу.
Вечером Нитетис устроила праздничный ужин - у нее были гости, из старых верных египтян, еще помнивших ее царицей Камбиса. Пили сладкое вино, пели древние любовные песни и песни о смерти, сложенные в Та-Кемет много хенти назад; и в глазах Нитетис блестели слезы.
Тураи поздно отправился спать… а когда он заснул, ему привиделся могущественный персидский царь, которого он никогда не видел.
Нитетис вовремя призвала к себе помощника. Через несколько дней после приезда Тураи Дарий пожелал, чтобы Нитетис приехала в Саис, - для услаждения царских глаз и удовлетворения царского любопытства.
Царица испугалась, но быстро овладела собой. Она не думала, что Дарий мог пожелать ее, - когда у него была Атосса; и сама Нитетис была уже не та, что прежде. Супруга царского казначея быстро собралась, собрала дочь, которую не могла оставить, и выехала в город богини.
Дарий, когда он впервые предстал египтянке, показался ей очень похожим на Камбиса. Но представился ей осмотрительнее и надежнее, чем был ее первый муж-перс.
Царь царей весьма милостиво приветствовал гостью в саисском дворце. Он рассматривал египтянку с большим удовольствием: но не потому, что вожделел к ней, а потому, что ему нравилось созерцать все, что было ему подвластно. К тому же, перс убедился, что молва о красоте Нитетис почти не преувеличивала.
Нитетис увидела рядом с Дарием Уджагорресента - сдержанного и исполненного достоинства, насколько это было возможно в присутствии завоевателя. На супругу царский казначей посмотрел с большим волнением.
Нитетис не сомневалась, что Уджагорресенту давно сообщали про грека: присочинив множество подробностей, которых не удалось увидеть. Едва ли царский казначей поверил доносам… но даже если отчасти и поверил, он был слишком умен и понимал, что стоит ревности и мести, а что нет.
Нитетис улыбнулась мужу, пока Дарий не видел; и Уджагорресент улыбнулся своей царице и склонил голову в ответ.
На пиру во дворце, который был устроен этим вечером во славу персидского фараона и в честь приезда Нитетис, египтянка впервые увидела Атоссу, великую царицу Персиды. Ту, которую уже называли всемогущей.
Старшая Кирова дочь показалась Нитетис мало отличающейся от других красивых персиянок… разве только ненавистью, с какой глядела на нее.
Нитетис не знала, заметил ли это Дарий, - а если и заметил, что подумал. Однако Нитетис понимала, что Уджагорресент ни словом не обмолвился персу об убитом Яхмесе: и уже не осмелится.
Нитетис приказала удвоить охрану у дверей царевны Ити-Тауи. Хотя Атосса, которая привезла с собой своего сына Ксеркса, должна была бояться за него гораздо больше!
Нитетис прогостила в своем бывшем дворце всего четыре дня, как Уджагорресент вдруг пришел к жене и объявил, что Дарий пожелал своими глазами увидеть ее храм и статуи. Он успел рассказать великому персу, что храм этот, как и изваяния, совершенно особенный.
- Дарий возьмет с собой жену, конечно. Я предупредил царя о том, как там жарко, особенно для женщин, - сказал Уджагорресент, у которого на побледневшем лице выступил пот. - Но перс только рассмеялся и ответил, что приехал в эту страну не за снегом.
Уджагорресент хрустнул пальцами и глубоко вздохнул, сохраняя спокойствие.
- Кроме того, как ты знаешь, в Персии до сих пор не делалось женских статуй, - прибавил египетский советник Дария. - Думаю, посмотреть на твои священные изображения желает Атосса… хотя Дарий, конечно, не упоминал женщину в разговоре со мной.
Нитетис облизнула губы. Она знала, что Уджагорресент в этот миг думает о ее эллинском скульпторе; но далек от каких-либо обвинений.
- Зачем ты вообще столько рассказывал персу о моем храме! - воскликнула она.
- Я рассказал немного, царица, - спокойно возразил муж. - Царь царей сам пожелал узнать больше: а затем и увидеть.
Нитетис села и прикрыла удлиненные глаза.
- А я должна поехать с вами? - спросила она.
- Разумеется, - сказал Уджагорресент.
Подойдя к неподвижной супруге, он положил руки ей на плечи и поцеловал в лоб.
- Помни, что это политика, Нитетис. То, что перс решил такое, может быть очень хорошо! Вспомни, что матерь богов сделала с Камбисом!
***
В путь отправились на отдельных кораблях - персы на своем, египтяне на своем. Царственные особы почти все время оставались в каютах: а воины Уджагорресента и Дария, расположившиеся на палубе, мерили друг друга взглядами и иногда переругивались. Впрочем, жара отнимала у солдат всякую воинственность. “Бессмертные” стражи Дария обливались потом в своих глухих доспехах: кто-то из персов, как слышал Уджагорресент, даже умер в пути от перегрева. Но своих постов они не оставляли ни на час.