Надменный начальник в грязно-зелёной чалме – широкоплечий, с крупным горбатым носом, нависающим над чёрными с проседью усами и щетинистым подбородком –взирает на русских с тревогой, яростью, но и с недоумением, в его правой руке сверкает позолотой красивый пистолет. Вопрошает кичливо:
– Что, русский, желаешь сдаться?
– Нет. Уважаемый, прошу не двигаться дальше. Предупреждаю, что на вас вот оттуда, – и Бегичев кивнул в сторону холма, – нацелено очень-очень много ружей.
– Считаешь нас трусами? – взъярился тот.
Его ярость была некстати, и Бегичев улыбнулся, чуть склонив голову, сам по-турецки ответил:
– Уважаемый! Я не сомневаюсь в вашей храбрости. Но ведь и русские – храбрые солдаты.
Бегичев понимал турецкий язык, но не в совершенстве, он попросил Патаниоти говорить как можно предупредительней, чтобы не унижать противника. Таня напряглась, уставилась на важничающего турка, внушая ему спокойствие, доброжелательность. Тот подбоченился, откинувшись в седле, посмотрел в сторону холма – егерей за деревьями не видно, но истоптанный, исхоженный конниками и пехотой снег свидетельствует, что русских здесь немало. А из-за холма то один, то другой нетерпеливый драгун высовывается, и их невозможно не заметить. Турок, усмехнувшись горделиво, спросил:
– Что ты хочешь?
– Предлагаю разъехаться с миром. Обещаю, что мы не сделаем по вашему каравану ни единого выстрела.
Конец ознакомительного фрагмента.