Не знаю, как у него это получилось, что он со мной сделал. Никогда еще я не чувствовал ничьих прикосновений так ярко, так остро. Никогда прежде во время секса я не терял власть над собой. Тут же словно какая белесая пелена застила мой разум. Впервые в жизни я не думал, лишь чувствовал. Купался в собственных ощущениях, наслаждался его ласками, его властью над моим телом, даже периодически вспыхивающими то тут, то там очагами боли от царапин, укусов.
Откуда-то в его руках появился крем и он смазанными пальцами скользнул в ложбинку мне между ягодиц. Когда нечто стало проникать в меня, я очнулся. Словно со стороны увидел себя: стоящего возле кресла на коленях, со связанными сзади руками, без штанов, бесстыдно отклячившим задницу. Не сопротивляющимся, позволяющим делать с собой все, что угодно и получающим от этого извращенное удовольствие. Да, прав был Артур. Это не насилие, это гораздо хуже! Это я, я сам позволял лезть себе в задницу, кусать, царапать…а совсем скоро позволю и трахнуть.
— Нет! Не смей! Не надо…
Но мои слова лишь насмешили Артура. Он хихикнул у меня за спиной, вытащил палец из задницы и хлестко, с громким отвратительным звуком шлепнул. Раз, еще, и еще… Я принялся извиваться, пытаясь уйти от ударов — не болезненных, но жгучих, обидных.
— Не надо, прекрати, перестань, не надо, — повторял я, как молитву, но все было напрасно.
Отшлепав меня, Артур вновь смазал пальцы и засунул их в мою задницу. Мне было неприятно, горько, стыдно, но хуже всего: возбуждение не проходило. Мой член стоял, и Артур это прекрасно видел.
— Тебе нравится, нравится, нравится, — в ответ на мои мольбы шептал он, во всю орудуя во мне пальцами. Бесцеремонно, по-хозяйски растягивая меня под себя, готовя для своего члена.
Когда он вошел, я почувствовал лишь легкую боль, растянул он меня хорошо. Но в глубине души я при этом корчился в муках, истекал кровью, все светлое, что во мне было, умирало, таяло, исчезало… и на смену ему приходила тьма, густая, вязкая, до поры таившаяся где-то в глубине подсознания. Та самая, что насылала мне по ночам кошмары, та самая, что заставляла получать удовольствие от насилия над собой.
Оказавшись внутри, Артур не был со мной нежен. Он вбивался резко и сильно, по-животному, насилуя, а не любя. При этом он не забывал в том же ритме водить ладонью по моему члену, кусать меня за шею, за плечо, шептать на ухо всякие пошлости…
Мне было плохо, плохо, плохо… ошеломляюще хорошо. Я будто раздвоился: одновременно испытывал темный восторг, жаркую эйфорию, и горечь. Презрение к самому себе и такой… кайф. Да, точно, я словно бы был под наркотиком. Одурманен собственным вожделением, своей низменной страстью, принятием всего, что бы Артур со мной ни сделал.
Оргазм накрыл меня слепящей бурей, вихрем, цунами, и унес куда-то во мрак. Как и многое в тот день впервые, кончая, я потерял сознание.
Очнулся я на кровати, под одеялом. Открыл глаза и сразу увидел Артура. Он сидел возле меня, спокойный, невозмутимый. Почему-то я сразу обратил внимание на его костюм. Застегнутый на все пуговицы пиджак, идеально повязанный галстук, даже не смявшиеся рубашка и брюки. От этой идеальности его внешнего вида мне стало особенно плохо.
— Уйди, — попросил я, отворачиваясь к стене.
— Хорошо, — он даже не стал спорить. — Но я еще вернусь, и мы поговорим.
Он встал с кровати, а пару секунд спустя я услышал, как хлопнула входная дверь. Я остался один.
Шевелиться не было сил, и я, свернувшись клубком, остался лежать под одеялом.
Я был разбит, опустошен. Я презирал себя за слабость, за интерес к Артуру, за то, что не смог воспротивиться ему, что получил удовольствие. Я готов был проклясть себя. Да что там! И проклинал. Я казался себе чем-то мерзким, отвратительным, недостойным. Грязным.
Всю ночь я пролежал в темноте, в подробностях вспоминая, что и как Артур со мной сделал. Но я не винил его. Я понимал, что в осуществлении худшего своего кошмара виноват сам.
К утру я себя всерьез ненавидел.
***
С Ольгой на плече я вышел из оперативного штаба, довольно быстро добрался до подъезда, в котором жила несчастливая обладательница черной воронки, Светлана Назарова, и остановился. Заходить пока не хотелось. Если бы я курил, то сейчас достал бы сигарету, покрутил ее в руках, успокаивая нервы, сделал бы пару коротких, но глубоких затяжек. Но с курением у меня не сложилось, так что бороться с волнением придется как-то иначе.
Я посмотрел на плотный, узкий у основания черенок воронки. Он покачивался буквально в нескольких метрах от меня, эдакая гибкая черная гадина, кобра, поднимающаяся из корзинки заклинателя змей под воздействием его дудочки. Найти бы этого заклинателя! Да заставить его самого сплясать на углях. Но это не моя задача. Создателя воронки ищут, и я уверен, рано или поздно найдут. Мое дело — как раз таки сделать так, чтобы было не поздно.
Нужно сосредоточиться. Я запросил у Ольги информацию на Светлану. Двадцать пять лет, врач-терапевт, работает в поликлинике. Разведена. Магических способностей не обнаружено. Не стерва, общается со всеми ровно, открытых врагов не выявлено. Разве что недовольные пациенты прокляли неспособного победить старость врача… Странно это все. Ну да ладно. Надо идти.
Я в последний раз окинул взглядом воронку, прислушался к доносящемуся со всех сторон вою собак. Бедолаги! Животные прекрасно чувствуют нависшее над районом инферно. В чем-то они умнее людей.
Вспомнилось, как пять лет назад, еще когда я считал Артура своим другом, меня забавляла реакция собак на него. Будь то комнатные болонки, бойцовые псы или дворняги, они неизменно убирались с его пути и смотрели опасливо, настороженно. Чувствовали, кто он такой.
Мне бы тогда их инстинкты! Да… если бы только мы могли знать, где нас подстерегает опасность.
Но хватит об этом! Пока я тут думаю об Артуре, воронка растет.
Я договорился с Ольгой о легенде, под которой приду к Светлане. Старый пациент — самый нейтральный и безопасный предлог, особенно после провала Игната.
Мы попрощались, и сова слетела с моего плеча, сразу уходя куда-то глубоко в сумрак.
Я открыл дверь подъезда.
Светлана впустила меня без вопросов. Пригласила в комнату — чистенькую, но очень бедно обставленную. Провела медицинский осмотр.
Мне было крайне неудобно обманывать ее, такую доверчивую и открытую. Странно, но гигантская воронка за плечом почти никак не отразилась на ее внешности. Это была все та же симпатичная девушка, что я встретил в метро, может, лишь под глазами с тех пор залегли синяки.
Я вдруг искренне захотел ей помочь. Не как объекту работы, а как человеку, хорошему, доброму и наивному, попавшему в беду. Ах, если бы мне кто так помог пять лет назад! А впрочем, мне-то как раз и грех жаловаться. Гесер тогда подоспел крайне вовремя.
Не знаю, была ли причиной тому неожиданная встреча с Артуром-Завулоном или же слова Гесера, что моя судьба связана с этой девушкой, но Светлана прочно проассоциировалась у меня с самим собой пятилетней давности. И я почувствовал к ней… что-то, какое-то необъяснимое сродство.
Вроде, я еще ничего такого особенного не сделал, ничего не сказал, но Ольга сквозь сумрак зашептала:
— Антон, минус десять сантиметров! Воронка приседает! Общайся дальше, Антон!
Легко сказать: «общайся дальше», а вот как понять, что именно из моих слов произвело такой эффект? А впрочем… не буду думать! Продолжу действовать так, словно Светлана — не объект, а хороший друг. Так, как мне самому хотелось бы, чтобы со мной разговаривали пять лет назад.
Светлана предложила чаю, я согласился. Мы прошли на кухню, и там продолжили разговор ни о чем. Я просто находился рядом, поддерживал ее своим присутствием. Ни о чем не спрашивал, ни к чему не подталкивал. Сочувствовал, но не жалел.
И это работало. Воронка продолжала таять, снижаться по пятнадцать-двадцать сантиметров. Ольга через сумрак то и дело подбадривала меня, говорила продолжать в том же духе. А я… я чувствовал себя странно. Мое сознание будто раздвоилось. Я был и тут, со Светланой, и одновременно — в своей квартире, на расстоянии целых пяти лет…