— Мисс Августина у него сама родилась, — хмыкнул Джон, а сам подумал, что такое мнение врага — уже неплохо. — Он не выбирал ее в свое окружение. И это вы еще его сыновей не видели. Один упрямец и бука, второй — чистенький и глянцевый. И оба меня ненавидят.
— Достойная смена, — фыркнул Джереми. — Мисс Бэрроуз уже успела истоптать газон, где я приказал посадить французские тюльпаны. Кажется, из нее весьма посредственная садовница. Но я не возражаю. Луковицы были дороги, но не дороже того, что за нее способен заплатить Бэрроуз. Однако теперь меня больше интересуешь ты, чем она. Расскажи мне о себе.
Джон почувствовал, что паника захватывает сознание. Он так и не придумал истории, в которой нашлось бы место пареньку по имени Жу-жу, а вот сейчас решение пустить всё на самотек выходило боком.
— А что говорить? — он выглянул в окно и увидел из-за высокого куста кусочек подола Августины. Стало полегче. — У меня, сэр, жизнь не слишком веселая была, зачем бы вам о ней знать? Давайте уж лучше о Бэрроузе.
— Давай, — легко согласился Джереми и повернулся. — Как ты с ним познакомился?
— Он… — горло сжалось, а ложь пришла в голову сама. — Он меня спас.
— Спас? — тамплиер изумленно на него уставился. — Спас, а потом заставил работать на себя… так?
— Да, — Джон панически изобретал прямо на ходу. — Собственно, от этого и спас. Точнее, не успел, но…
Джереми раздраженно помотал головой:
— Так спас или не успел? И от чего — от этого?
Джон вдруг подумал, что ему никогда в жизни не удастся изобразить парня из того же Сохо. Для этого там нужно было родиться. В доме отца появлялись разные люди, и Джон видел разницу — те даже говорили иначе. Не так, как отец; не так, как его друзья из приличных семей.
— Меня, сэр… — он так и не придумал, что сказать, а потому запнулся. — Неважно.
Джереми вдруг отступил и посмотрел внимательно, серьезно:
— Тебя насиловали?
Джон чувствовал, как в душе распускается черный цветок ненависти. Да, насиловали. Только не насильнику об этом говорить — с такой заботой.
— Да, — бросил он, отворачиваясь. И больше ничего не сказал — горло перехватило.
— И Джон Бэрроуз тебя спас от насильника? — Джереми, казалось, возбудился.
И видеть это было противно. И отец, даже если узнает, уже не спасет — всё уже случилось.
— Спас, — буркнул Джон. — Но немножко поздно, сэр, — и добавил, внутренне содрогаясь. — К тому моменту, как он меня спас, у меня в заднице что только ни побывало.
— И забрал к себе? — утвердительно спросил Джереми, но ответить не дал. — А потом?..
— А потом я собрался в Индию за сто фунтов, — злость всё-таки прорвалась. — Что вам от меня нужно, сэр? Эта история никак не относится к тому, что делает Бэрроуз.
— Напротив, — задумчиво откликнулся Джереми. — Она… многое меняет. Многое показывает. Я слышал твою речь, Жу-жу, и сразу понял, что ты из хорошей семьи.
— Был, сэр, да весь вышел, — хмыкнул Джон, печально осознавая, что это правда.
Джереми взглянул в окно, увидел, как появившаяся там Августина вдохновенно перекапывает газон, собственными руками взявшись за грабли, и отвернулся, словно не в силах смотреть на это.
— Расскажи мне, что делал Джон Бэрроуз последнее время.
Джон задумался. Тут, в принципе, можно было и не врать.
— Много сидел над бумагами, сэр, — и это было правдой. — Какие-то расчеты, схемы… Может быть, карты. Не знаю, мне он на них смотреть запрещал. Точнее, прятал их от меня. Общался с какими-то странными людьми… Я пытался подслушать, но не говорю на местном наречии. Сына с собой везде таскал, даже ночами с ним в кабинете запирался.
— А дочь? — перебил Джереми, слушавший очень внимательно.
— Это нет, — Джон помотал головой. — Дочку он в дела не посвящал, девочка же. Так что вы ее не трогайте, она вам ничем не поможет.
Джереми прищурился и уставился на него пронизывающим взглядом, от которого бежали мурашки.
— Почему ты так защищаешь девчонку?
— Она была ко мне добра, — как можно небрежнее пожал плечами Джон. — И разговаривала со мной как с человеком.
Джереми довольно долго молчал, а потом жестом пригласил собеседника к крошечному столику, на котором стояли приборы, кофейник и бутыль с мутной жидкостью.
— Лимонная вода, — бросил Джереми скупо. — Признаться, пользы от тебя немного. Слушай, Жу-жу. Я подозреваю, что твой бывший любовник приехал сюда не случайно. Он ищет одну вещь, и мне нужно найти ее раньше него. Мои солдаты обыскали весь периметр, где Бэрроуз мог бы быть, если выехал, когда ты указал, но ничего и никого не нашли. Он сумел скрыться, но ассасины это неплохо умеют. Скажи, не видел ли ты у него на пальце клейма?
— Видел, — с готовностью откликнулся Джон.
— А у его сына такое же есть?
Джон почему-то едва не вздрогнул. Чтобы дать себе время на обдумывание, он плеснул в чистый стакан мутной воды и сделал вид, что задумался.
— Кажется да, сэр. Но точно не скажу, Джон-младший вроде там перстень носит…
— Все они, клеймленные, там перстни носят, — раздраженно поморщился Джереми.
Джон с тоской подумал, что ему, возможно, уже и не доведется, но только пожал плечами:
— А это что-то значит?
— Это значит, что два ассасина — хуже, чем один, — буркнул Джереми.
Джон почти погордился собой. Теперь сведения, поставленные тамплиерам, еще больше отличались от реальности. Отец уехал один, зато призвал с собой целую толпу солдат, и к тому же искали шавки тамплиеров вовсе не там, где нужно.
— А что он ищет? — позволил себе поинтересоваться Джон, надеясь, что это выглядит как праздное любопытство.
— Одну вещь, — хмыкнул Джереми, снова поблескивая глазами. — Очень ценную.
— Драгоценность?
— Не знаю, — тамплиер пожал плечами.
— Как это? — Джон недоумевал почти искренне. — Вы не знаете, что он ищет, но хотите это отнять?
— Да, — уверенно откликнулся Джереми. — Скажем так, я знаю, что эта штука способна сделать, если попадет в неподходящие руки. Так что если даже мне она не нужна, она не должна достаться ассасинам. А мне она нужна… А зачем, тебе вовсе незачем знать.
Джон подумал…
— А как же вы собираетесь искать эту вещь, если не знаете, где она и как выглядит? — недоуменно выдал он.
— С помощью Джона Бэрроуза, конечно, — вдруг улыбнулся Джереми. — И тебя. Отдохни и собирайся в дорогу. Мы отправимся после обеда, и я возьму тебя с собой. Там, где не справились солдаты, возможно, следы отыщу я.
— Но я… — Джон сглотнул.
Оставить здесь Августину одну? С кучей солдатни? А если она узнает, что брат исчез? Не сделает ли какой-нибудь глупости? А с другой стороны, сопровождать тамплиера — это было бы очень полезно. В конце концов, его можно даже попробовать убить в нужный момент, даже если живым уйти не удастся…
— Но? — вздернул бровь Джереми. — Ты еще сопротивляться будешь?
— Нет, я… — Джон наконец сообразил, что можно сказать. — Я не могу отправляться в поход в домашних вещах. Тут повсюду змеи и хищные звери. А еще Бэрроуз убьет меня, если решит, что я заодно с вами. Вас-то он, наверное, знает?
Джереми хмыкнул:
— Когда ты с ним спал, не обращал ли внимание на то, что у него под ребрами — шрам?
Джон припомнил. Действительно, у отца был такой шрам, но Джон не помнил времени, чтобы того там не было. Выходит, очень старый.
— Есть такое, — кивнул он.
— Если бы я был постарше и поумней, я бы вернулся и перерезал ему горло, — как ни в чем не бывало заметил Джереми. — Но тогда я был слишком молод и самонадеян. Второй раз я такой ошибки не повторю. А за одежду не переживай, солдатской формы хватает.
— А… что-нибудь, чем можно защититься? — неуверенно спросил Джон.
Ну хоть какой-нибудь кинжал! Хоть ножик для бумаг! Но слова Джереми лишили его надежды:
— Я сумею защитить, если всё обернется плохо. А если обернется хорошо — и для тебя, и для меня — то ты вернешься к своему патрону ничего не потеряв, а я стану обладателем… Но на твоем месте я бы на это не рассчитывал. Не стоишь ты этого.