Он немного потоптался на месте и снова застыл, словно и не представлял, что же делать дальше.Мать честная, осенило неожиданно Вадима, да ведь он меня и впрямь не видит!Это определяло многое.Прежде всего, это было страшно - само по себе. А во-вторых...Если встал незрячий, мелькнула отчаянная мысль, выходит, и те двое - такие же! Трое слепцов... Одни в тайге, вдали от всякого жилья... И как сюда попали, как?Отринув боль, Вадим из последних сил рванулся из кустов, навстречу незнакомцу.Заслышав шум, тот вздрогнул и неуверенно переступил с ноги на ногу.И тогда Подушкин приказал себе: пора!Чувство абсурдности происходящего, подлинно кладбищенского кошмара уступило жестокому и неодолимому желанию жить. Как угодно, но - жить!- Послушайте, - позвал Вадим, - кто бы вы ни были, помогите мне.- И-и... есть... человек? - не глядя на него, нелепо растягивая каждый звук, спросил незнакомец.Подушкин ощутил, что все его существо захлестывает волна животного ужаса.Как не люди, мелькнула несуразнейшая мысль. Но кто тогда?- Есть... человек? - повторил вопрос незнакомец.Или местные, с тупой надеждой подумал Подушкин, какая-нибудь народность, которую никто не знает? Хотя они со мной заговорили - стало быть, по-русски понимают...Ни с того ни с сего Подушкин разозлился.- Да, человек! - с вызовом ответил он. - Я сломал ногу. Не могу идти.- Больной человек? - отозвался другой, от костра. - Погибать? Так нельзя!- Это уж точно, - подтвердил Вадим. - Ни за грош - черта с два!Напряжение вдруг спало.Теперь Подушкин полностью отчего-то уверился, что пропасть ему не дадут.- Вы кто? - спросил он напрямик.- Люди, - коротко и, словно не раздумывая, ответил незнакомец.Меж тем двое от костра присоединились к своему товарищу, и теперь все вместе стояли в полуметре от Вадима и незряче глядели в пустоту, будто и не было перед ними сейчас никого.- Устал человек, - проговорил один из них. - Надо к теплу. Боль сильней. Будет отдыхать. Человек, точно - где?Вопрос был обращен, несомненно, к нему. Значит, что-то они там решили...Едва не крича от боли, Вадим немного подтянулся и без сил ткнулся лбом в ботинок незнакомца.- Здесь, здесь! - немедленно раздалось сверху. - Можно не искать!Все, что происходило с ним потом, Подушкин помнил очень смутно.Три пары заботливых рук подхватили его и, стараясь не причинять боль, куда-то понесли...Краем уха Подушкин улавливал чужие, щебечущие голоса, ведущие беспрестанно неясные переговоры, но эти голоса его более не удивляли, как уже не поражали, впрочем, и странные меховые одеяния незнакомцев, в которых любой нормальный человек давно бы спекся в эту жару, и непонятная на вкус еда, которой его накормили, едва добрались до костра, и та нежная почтительность - с чего бы вдруг, однако? - с какою новые товарищи обращались к нему.Он лежал теперь, не шевелясь, на мягкой упругой подстилке - ее податливость приятно отзывалась во всем теле. Ссадины и кровоточащие раны незнакомцы точас же присыпали каким-то порошком... Потом дали выпить бесцветной микстуры. Или не микстуры? Все равно.Поляна перед глазами Подушкина внезапно закружилась, поплыла, теряя очертания и краски, и тогда он быстро погрузился в сон.
Утро пришло ясное, под неумолчное пение птиц.Минувший день казался страшным, но всего лишь мимолетным наваждением.Подушкин вновь ощущал в себе бодрость и прилив сил.Он попытался было сесть - и не сумел. Тело его точно окоченело...Он с трудом повернул голову и сразу увидал потухший костер и трех незнакомцев, что терпеливо ждали, сидя в стороне... Они молчали, и взгляды их, как прежде, не выражали ровным счетом ничего.Вадим вновь попробовал пошевелиться и непроизвольно застонал от жгучей боли.- Мы не можем помочь тебе, человек, - внятно и куда выразительнее, чем вчера, произнес один из незнакомцев.