Страшное случилось в начале июня.
Доктор возился в своем кабинете, я задремал в кресле. Тоненькое стеклянное позвякивание уже некоторое время слышалось...
Стеклянные сосуды с разноцветными жидкостями мелко дрожали, касаясь друг друга круглыми боками... В детстве я жил рядом с железной дорогой так начинала дрожать посуда в шкафах, когда проходил поезд... Позвякивание становилось все сильней и настойчивей... Запрыгала, застучала ножками кушетка...
Капельницы посыпались... Да что это, землетрясение, что ли?..
Мертвец содрогался под простыней. Его босые ступни подергивались.
- Док! - закричал я, выскакивая из кресла. - Скорее!.. С ним что-то происходит!
Я подпрыгнул и отпрянул назад, ступив босыми ногами во что-то холодное и скользкое. Это растеклись по полу цветные жидкости из упавших капельниц. Кровь и питательный раствор соприкоснулись и смешались по краям, образовав красновато-желтую смесь.
Изумрудное средство Джекииля лениво подползало к ярко-красной лужице.
Доктор выбежал из своего кабинета. В руках у него был большой шприц (со снотворным, догадался я), как будто он держал его наготове. Он сразу оценил обстановку.
- Держите его, Джекииль!
Мертвец бился как в эпилептическом припадке, и я лишь с большим трудом сумел поймать его прыгающую руку.
- Колите, до... кхы!..
Договорить я не успел. Чудовищная сила подняла меня в воздух, перенесла через письменный стол и со всего размаху швырнула о стену. Я почувствовал, как руки отделяются от лопаток и остаются где-то там, под потолком, а сам я стекаю по стене на пол...
Перед глазами у меня оказалась задняя сторона спинки моего кресла с прорвавшейся в одном месте красной материей и торчащей из-под нее фанерой... Кресло то раздваивалось, то совмещалось, как будто я здорово выпил... Потом комната накренилась, и больше я ничего не увидел.
4. Сердце и мозг
- Сломана ключица... пара ребер... сотрясение мозга... Раньше, чем через два месяца, он не встанет...
- Ерунда, ерунда, милейший, - добродушно возразил доктор. - Ты же знаешь, я не могу ждать. Ему вовсе нет необходимости валяться так долго. Денька через три... через два... он будет, как новенький...
Собеседник доктора весело рассмеялся.
- Меня забавляет легкость, с какой ты об этом говоришь... Знаю, у тебя свои методы... Ты всегда был лучшим среди нас... Я слышал, ты занимаешься процессами регенерации?
- Так, пустяки... Когда ты вернулся из Полинезии?
- Я был в Малайзии. Жара страшная...
Они заговорили о посторонних вещах.
Я открыл глаза и увидел, что голова у меня щедро забинтована.
Пара выбившихся витков наползало на глаза, и мне пришлось повернуть голову, чтобы разглядеть собеседников. Доктор сидел в моем кресле, задрав ногу на ногу. Незнакомец, высокий, худощавый мужчина, стоял, привалившись к письменному столу.
Не сразу я сообразил, что лежу на той самой кушетке, на которой до меня уже побывало двое пациентов. Мои руки были вытянуты под простыней вдоль тела. Правое плечо забинтовано. На теле - тоже плотная гипсовая повязка. Я почти не помнил, что со мной случилось... Помнил только, как воздух вылетел из моей грудной клетки и стало невозможно вдохнуть...
Впрочем, теперь я чувствовал себя лучше.
- ...Ты не поверишь, - говорил незнакомец, - для малайцев это обычная вещь. Я слышал, что в некоторых деревнях зомби используются вместо рабов. Тамошние шаманы, дукуны, заставляют мертвецов двигаться... работать на плантациях... вообще выполнять всякую тяжелую, бессмысленную работу.
- Зомби? - переспросил доктор.
- Ну да, - подтвердил худощавый. - Тебе, коли уж ты занимаешься некрозами, это должно быть интересно. В Куала-Лумпур я наткнулся на лавчонку, в которой продавалась всякая всячина.